Он говорил об этом запальчиво и настойчиво, даже пугая Игоря. Чувствуя однажды, что волнение отца вот-вот отзовется приступом стенокардии, он снял с себя крестик, который подарила мама, и неловким движением смущенного атеиста надел его на отца.
Это было в первые дни болезни Зимина, когда его жизнь висела на волоске. В дальнейшем в беседах отца с сыном, по их молчаливому уговору, на эту тему было наложено табу.
Случившееся не могло не отразиться на взаимоотношениях с семьей Ульянских. Владимир Иванович по-прежнему звонил другу, интересовался здоровьем. Даже настоял на том, чтобы после больницы Зимин подлечился в хорошем' совминовском санатории… Но прежний тон общения не удалось сохранить. Вежливые разговоры, в которых старательно не поминалось скифское золото, были тягостны обоим и быстро иссякали.
После санатория Зимину дважды звонила секретарь Ульянского. Предлагала ознакомиться с новыми каталогами книжной экспедиции, но тот благодарил, отвечая, что сейчас ему не до книг.
Игорь, как ни уверял себя в полной непричастности Альбинки ко всем неприятным событиям, потрясшим его семью, ничего с собой поделать не мог. Он не разлюбил ее! Нет. Но головокружительная, волшебная легкость ушла из их любви. К тому же, если раньше Игорь не очень-то сильно размышлял о том, как войдет в семью Ульянских, — не на семье же жениться собирался! — то теперь эта перспектива озадачивала его.
Альбинка переживала, иногда даже плакала при нем, и сознание того, что он отдаляется, привносило в ее влюбленность какое-то фанатичное исступление. Страх потерять любовь сделал Альбинку непомерно чувствительной ко всякому проявлению с его стороны небрежения к ней.
Их первая ссора разгорелась из-за тех белых кроссовок, что подарила она Игорю на день рождения.
Когда Зимин-отец был еще в санатории, домой к ним зашел Румын. Он раздобыл у какой-то знахарки цветочный сбор, настоем которого лечат сердечников. Подробно рассказывал о засушенных цветочках, и даже ученая в этих вопросах баба Ната одобрительно кивала. Пока она готовила чай, Игорь с Румыном перешли из кухни в столовую — «покалякать», как предложил гость. Оказывается, он так и не получил окончательный расчет в бухгалтерии института, поскольку уехал с места раскопок до завершения работ, да и главный работодатель загремел в больницу.
«Опять без денег! — смеялся Пашка. — Опять придется мокнуть в рваных кедах!» Игорь, не раздумывая, отдал Альбинкин подарок, надеясь, что добрая девочка поймет его. Довольный Румын тут же надел нарядные, как белые пароходики, кроссовки, сам спустил в мусоропровод старую обувку и, достав из кармана брюк фляжку с водкой, тщательно обтер руки. Игорь улыбнулся знакомому ритуалу, а баба Ната, когда зашла в столовую за гостевыми чашками и повела носом, недоуменно посмотрела на ребят — видно, решила, что тайком выпивают.
…Вопреки ожиданиям «добрая девочка» не поняла Игоря. Придав его поступку некий символический окрас, она очень расстроилась, расплакалась, впервые вырвалась из его объятий и попросила оставить ее одну… На Большой Бронной, куда он забегал почти каждый вечер, его не ждали потом несколько дней. После занятий в институте Альбинка вместе с отцом сразу же уезжала в «Архангельское».
6
Никто из Зиминых на дачу к Ульянским больше не ездил. Кроме Сашки. Вообще на подругах никак не сказался «синдром Монтекки-Капулетти», как назвала новые отношения между семьями Альбинка, хотя и она стала бывать реже у Зиминых на Большой Садовой. Свободного времени совсем не оставалось. Утром в институт, оттуда на курсы вождения. Потом быстрей бежала домой заниматься, чтобы освободить часик-другой для встречи с Игорем. Иногда гуляли с ним на Патриарших прудах. Им нравилось встречаться там поздно вечером, особенно в плохую погоду, когда никому даже не приходило в голову выбираться на улицу. Никому, кроме… «Ку-ку-у!» — раздавалось за их спинами дурашливо и задорно. Скользящим шагом танго, прижавшись щекой к щеке, изображая то слившихся в трудовом порыве «рабочего и колхозницу», то пациентов доктора Паркинсона, на них двигались Сашка с Глебом. Девчонки бросались друг другу на шею и радостно визжали, даже если виделись вчера. Глеб просто млел от удовольствия, наблюдая сцены девичьего приветствия.
С Альбинкой он сталкивался теперь сто раз на дню. В институте учились в параллельных группах, а на лекциях часто занимали соседние места. На автокурсы он записался тоже, и хоть ему, в отличие от Альбинки, родители не обещали машину в ближайшее время, получить водительские права хотелось.