Принаряженную квартиру принимали родители Глеба. Сашка после не очень удачного семейного ужина даже волновалась. И как оказалось — не напрасно! Отец вначале одобрительно хмыкал, но благодушное настроение вскоре перебила мать. В авангардном потолочном светильнике из проволоки и пеньковой веревки, который соорудила Сашка, она узнала купленную специально для сына югославскую люстру, но без волнистого плафона и керамических набалдашников. Их удалось снять лишь при помощи молотка… Сашка поняла, что если когда-нибудь и будет прощена, то очень не скоро.
— Глеб, а знаешь, следующее колечко я сделаю для твоей мамы. Как думаешь?
— Сделай лучше для папы, — всерьез посоветовал он.
Сашка представила солидного грузноватого министра с ярким легкомысленным колечком на отекшем пальце и расхохоталась.
— Глеб, ну я серьезно, а ты смешишь меня! Мне же надо думать о реабилитации?
— Надо. По-моему, ты пукнула.
Сашка вспыхнула и сжала губы.
Теперь расхохотался Глеб. Ему нравилось, что ее так легко смутить. Сашка покраснела как рак, а волна жара продолжала заливать шею и спускалась к ключицам.
— Ладно, ладно! Шучу! Это от твоей башки пахнет скульптурной глиной. Волосы впитывают запахи. Знаешь? — Он погладил стриженую головку и нежно поцеловал маленькое ухо. — Ну, Сашк, правда тиной пахнешь… поэтому, если пукнешь…
— Глеб! Как тебе только не стыдно!
Запах глины, который Глеб сравнивал черт знает с чем, действительно мало кому нравился, но Сашка его обожала. Направляясь в мастерскую и учуяв специфический аромат еще в коридоре, даже ускоряла шаг. Она любила работать с глиной, ощущать под пальцами сырой и мягкий материал. Он сопротивлялся, в руки не давался, но в какой-то миг мог вдруг стать податливым, умным и чутким. Если этот миг наступал, душа тихо ликовала, а выбранная профессия казалась самой лучшей в мире.
Нравилось Сашке возиться и с белой фаянсовой глиной. Нежную массу можно покрасить, обжечь, проработать мелкие детали. Недавно подарила Игорю смешную вазочку для карандашей. С одной стороны изобразила мужскую голову, стараясь придать ей сходство с братом, с другой — женскую, очень похожую на Альбинкину. Вазочку раскрасила, перед обжигом прочертила в глине несколько царапин, которые от жара печи разошлись и превратились в живописные трещинки, а сам сосуд стал походить на археологическую находку. Краски при обжиге сильно поблекли, и Сашка чуть не расплакалась от досады. Но потом оказалось, что случайно проявившаяся бледность как нельзя лучше соответствует первоначальному замыслу.
Отец, конечно, сразу разобрался, что к чему, и только улыбнулся, а Игорь сначала восхитился именно седой древностью сосуда.
Сергей Матвеевич до сих пор не оправился от инфаркта. Обходиться без лекарств не мог, но иногда и они не спасали от жестокой, изнурительной одышки. Чтобы поехать на работу и вернуться на Большую Садовую, вызывали такси. Семейный бюджет трещал по швам, и если теперь Сашке перепадал заказ на портрет богатой дамочки, деньги она отдавала матери или бабе Нате.
Снова дядя Микола приезжал в Москву. Он оказался рабски послушным натурщиком. Сашка рисовала его без устали — сидит, лежит, пьет чай, улыбается… Крупно — голова, руки, глаза… Сашкин талант приводил его в такой восторг, что он стал выделять ее, как самую главную в семье. Говорил с ней уважительно и мало. Побаивался вроде. Когда узнал, что еще и лепкой занимается, обратился с неожиданной просьбой — слепить его голову. Очень хотел увезти домой.
И не поленился ведь несколько дней подряд ездить к Сашке в училище, подолгу сидеть на табурете, неподвижно глядя в одну точку, пока она мяла серую глину. Постепенно тяжелое, скользкое тесто обретало форму и душу, превращаясь в хитренького, лукавого и смешного дядю Миколу.
Голова понравилась, и Микола заказал пять гипсовых отливок.
— Зачем так много? — удивлялась Сашка.
Оказывается, у него все было продумано. Одну голову оставит в доме. Столик специальный закажет. Остальные — в саду по углам разместит. Отливщик, с которым он сторговался на пятидесяти пяти рублях, показал, как заливать в пустые гипсовые формы специальную массу, чтобы сделать головы прочными, устойчивыми и к жаре, и к морозу, почти вечными…
8
Сергей Матвеевич пропускал уже второй полевой сезон и теперь с завистью наблюдал за сборами сына. Игорь уезжал в экспедицию уже не как студент-практикант, а как младший научный сотрудник Института археологии, куда его взяли после окончания университета.