— Известна печальная история скифского царя Скила, — подхватил тему Зимин. — Он слыл настоящим грекоманом и поплатился за свое пристрастие к эллинской моде — ему отрубили голову.
— Ну, Танюха, модница моя! Не зажилась бы ты в Скифии! — захохотал Ульянский.
Хлопнула входная дверь, которую в «Архангельском» запирали только на ночь. Вернулась молодежь. Весело отряхивая снег, снимая подмокшую обувь, они толпились в прихожей, нарочно мешая друг другу и толкаясь.
— Игорек, давай сюда свои перчатки! Их просушить надо! — командовала Альбинка, расправляя на вешалке его куртку. Заглянув в столовую и сказав всем «Привет!», она вежливо и уважительно поздоровалась с гостем. Наклонившись к Сашке, пояснила: — Это новый министр. Большаков Борис Петрович. Отец Глеба.
— Какой старый! — удивилась Сашка, мельком взглянув на грузного человека лет пятидесяти пяти.
— Мыть руки и за стол! Я ужас какая голодная. — Обхватив Сашку и Игоря за плечи, Альбинка направилась в ванную.
Ульянский подмигнул другу:
— Сергей, вижу, Альбинка моя неравнодушна к Игорю. Глядишь, старик, породнимся еще, лет эдак через несколько. Внуков общих иметь будем! А? Что скажешь?
— Владимир Иванович! Буду очень рад! Ты ж знаешь, мы с Надей любим Альбину. Она хорошая, умная девочка.
Молодежь села за стол. Ульянский, немного разомлевший от алкоголя, смотрел на них с умилением. Сам, как хлебосольный хозяин, наполнил рюмки гостей. Даже девчонкам налил вина.
— У меня есть тост, друзья. Выпьем за наших детей. Им посчастливилось родиться в прекрасной стране. Пусть они проживут в ней хорошую, счастливую жизнь и в полной мере смогут воспользоваться преимуществами нашего советского социалистического строя! А мы, родители, должны научить детей жить так, чтобы все помыслы и дела были направлены на благо великой страны, которая взрастила и напитала их своими соками. Вы — наше будущее! За вас!
Он чокнулся с Альбинкой, потом с Игорем и Сашкой. Потом к нему потянулись с рюмками все остальные.
— Игорек! Что тебе положить? — спросила Альбинка.
Игорь оглядел богатые закуски и остановил свой выбор на аппетитной запеченной свинине.
— Положи-ка мне «шейку Брежнева»! Когда еще доведется отведать!
— Это не смешно, Игорь, — сухо ответила она. — Ухаживай-ка за собой сам!
За столом возникло легкое замешательство. Ульянский бросил одобрительный взгляд в сторону дочери, затем глянул на Большакова. Вот так, мол! Знай наших!
Запах лыжной мази приятно щекотал ноздри. Крепенький мужичок небольшого роста — шеф здешнего спортивного хозяйства — старательно и с удовольствием подбирал лыжи для Сашки и Игоря. Образцовый порядок, царивший в помещении спортбазы, радовал глаз. На полках, как на витрине магазина, аккуратными рядочками стояли ботинки — простые, черные, но чистые, с новыми, незалохмаченными шнурками. Вдоль противоположной стены — стойка с лыжами. Сосновый столик у окна живописным натюрмортом занимали баночки с мазью для хорошего скольжения, кусок смолы цвета солдатского мыла, паяльная лампа, большой брусок пробки и скомканная красная тряпка. Сашке так захотелось это нарисовать, что даже руки зачесались.
— Ну, все! Пошли! — торопил Глеб. — Одиннадцатый час уже.
На улице он помог Сашке застегнуть крепления и лишь после этого занялся своими. Игорь с интересом поглядывал на его ботинки — узенький рант чуть расширялся у самых пальцев и длинным утиным носом уходил вперед. Именно этот нос и ухватывал блестящий зажим.
— Дай потрогать! — не удержался Игорь и помял пальцем смешной аппендикс, который упруго спружинил под рукой.
Альбинка была такой нарядной, что Сашка остолбенела, увидев ее в костюме. Она и не предполагала, что для ходьбы на лыжах выпускается какая-то специальная одежда. Красный, затянутый в талии комбинезон из новой диковинной ткани дополняли белая меховая шапка, скроенная детским капором, и белые варежки с меховым верхом.