— Буд’ем! — заявил он Глебу, залпом выпил и запил апельсиновым соком прямо из кувшина.
Глеб покрутил стакан в руке, но живую водку пить не стал — смешал с соком. Том тоже сделал себе коктейль. Не сговариваясь, они сели друг против друга ждать вестей с места событий.
А развивались события в известных пиратской славой карибских водах, где дрейфовал доживающий последние часы нефтеналивной танкер «Визит». Он почти затерялся на фоне скалистых берегов живописной бухты, но спешащая к нему яхта уверенно шла на сближение. Застопорив ход, яхта легла в дрейф, от нее отделился катер и направился к нефтевозу. Капитану была доставлена на борт новая документация, нехитрая атрибутика в виде панамских флагов и набор трафаретов для нанесения нового названия — «AQUAMARINE». Российский «Визит» словно растворялся в бескрайних просторах Атлантики, на глазах превращаясь не то в призрак, не то в мираж, а его место уверенно занимал никому еще не известный панамский «Аквамарин». Память о добром, потрепанном солеными волнами «Визите», двадцать лет плававшем то под красным флагом Страны Советов, то под российским Андреевским, еще жила какое-то время в облупившихся литерах старого названия. Но усилиями проворной команды буквы навсегда исчезали под толстым слоем шаровой краски.
Когда новое имя танкера появилось на бортах и корме, влажновато бликуя на солнце, в офисе судовладельца открывали шампанское. А еще через десять минут Том Полонски и Глеб Большаков поднимали тост за надежность панамского флота и пережевывали все детали прошедшей операции.
В целом они остались довольны как ее ходом, так и результатом. Панамские документы на танкер безукоризненны. Единственное слабое место — липовая страховка, и, если, не дай бог, что случится с нефтевозом, это сразу же обнаружится. Потому и нервничали, и водку за надежность флота пили… Но вознаграждение, которое их ожидало, стоило того, чтоб поволноваться.
Расчетами с судовладельцем занимался Глеб. И он подошел к делу со всей ответственностью. Когда речь идет об очень больших деньгах, мелочей быть не может! Кроме того, в глазах Тома надо выглядеть солидно. Том все-таки замечательный деловой партнер! Глеб убеждался в этом много раз и рушить сложившийся дуэт не собирался.
Проверить состояние счета в банке Танжера, куда должны были поступить деньги, Глеб решил лично. Добраться туда из Испании — пара пустяков, а в Испании он хорошо проведет недельку. Подумал о Сашке. Дурочка! Все испортила. Как хорошо покутить там вдвоем! Он представил, как они сидят в каком-нибудь кафе, потом с беззаботностью праздношатающихся иностранцев скупают в магазинчиках всякую ерунду, Сашка смеется, он обнимает ее за плечи, ласково прижимает к себе, а в отеле они пьют вкусное вино, не вылезая из просторной и уютной, как лесная полянка, койки. И такая нежность к этой сучке переполняет, что сердце заходится…
Уехать из Москвы и не сказать жене, что неделю его не будет дома, Глеб не мог. Мало ли кто будет звонить, искать — она должна реагировать правильно. Давать повод для сплетен относительно своей частной жизни он не намерен.
Почти месяц Глеб не разговаривал с Альбинкой и сейчас был немало удивлен ее настроением. Впервые видел жену такой резкой и агрессивной. Еще совсем недавно она обращалась к нему то весело, то участливо, но неизменно дружески. Сейчас об этом не могло быть и речи. Ни в ее голосе, ни во взгляде не уловил он той вкрадчивой мягкости, какая появляется у женщины, если она хочет мира с мужчиной, а не войны.
Ну что ж! Это вполне совпадает с его собственными планами. У него-то точно нет причин быть с ней любезным.
Перед самым отъездом в аэропорт, стоя в прихожей с дорожной сумкой в руках, он все же сделал попытку призвать ее к откровенности:
— Ты почему такая нервозная стала? Скрываешь от меня что? Скажи!
Альбинка молчала, равнодушно разглядывая свой маникюр.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — напирал Глеб.
— Хочу. — Она опустила руку в карман халата. — Жить мужем и женой больше не будем. Вернешься в Москву — разведемся.
— Что ж, дорогая! Возражений нет. — Он перешел на зловещий шепот. — Только выясним сначала кое-что!
Не прощаясь, он шагнул за порог и громко хлопнул дверью.
Сашкин звонок настиг его около лифта.
Он все ждал, когда же она опомнится и начнет умолять о прощении, но она не позвонила ни разу за все это время. И вот, что называется, не прошло и года…
— Я слушаю тебя, — сказал он сухо.
— Нам надо поговорить.
Что-то не похоже по ее интонации, будто собирается умолять его о чем-то.