Над степью стояло раскаленное солнце, но женщины стучали зубами от холода: словно всесильный бог мертвых дохнул на них из-под земли, замораживая кровь в жилах.
Лицо вождя было спокойно, его головной убор сверкал желтым огнем, на губах застыла едва заметная улыбка. Все проходит пышно и пристойно, как и полагается при погребении особы высокого ранга. Его народ прощается с ним, крича и стеная, протыкая себе ладони острыми стрелами в знак скорби. Он был славным и храбрым правителем, которому отдают заслуженные почести. Кто знает, что ждет его там, куда не долетает ветер с вольных степных просторов?.. На всякий случай подданные позаботились, чтобы он ни в чем не испытывал нужды – ни в женских ласках, ни в еде и питье, ни в одежде, ни в бытовой утвари, ни в быстрых и выносливых лошадях. Сбоку от него упокоится меч, срубивший немало врагов, и хлыст с костяной ручкой, чтобы погонять коня…
Лучшие воины по знаку распорядителя подняли с повозки тюфяк с телом и опустили в погребальную камеру. Толпа всколыхнулась, истошные крики и плач далеко разнеслись по степи. Заржали кобылицы, зазвенели колокольчики, отгоняющие злых духов, воины застучали мечами о щиты, отбивая ритм смерти…
Жена вождя в страхе попятилась, увидев в руках исполнителя церемонии веревку, которой ее должны были удушить. Свет померк в ее глазах, беспощадная удавка затянулась на шее, с хрустом ломая позвонки. Тело дернулось и обмякло, печально звякнули золотые бляшки на богатом наряде. Динь-динь… динь…
Два влиятельных скифа переглянулись, обменявшись условными жестами. Мертвых женщин уложили в отведенное для них место, окружили предметами роскоши. У ног господина в последний момент поставили чудесную чашу.
– Так будет спокойнее, – шепнул один могущественный скиф другому. – Здесь никому не придет в голову искать. Табити, Папай и Апи[6]… довольны, я чувствую это.
– У нас нет храмов и алтарей, – отозвался второй. – Наши святыни хранятся в могилах. Гробница – надежнее, чем кибитка кочевника или кожаная сумка, притороченная к седлу. Насыплем сверху землю, утопчем поплотнее, соорудим огромный курган. Только ты и я будем знать о…
Они замолчали и оглянулись, не слышат ли чужие уши того, что для них не предназначено. Солнце палило немилосердно. Толпа безмолвствовала. Распорядитель отдавал последние указания. Слуги разбирали погребальную повозку, чтобы опустить ее в могилу. В небе кружили стервятники, учуяв запах лошадиных трупов…
Тризну по усопшему вождю устроили долгую и обильную. Горели большие костры, в сотнях ритуальных котлов варилось мясо, вино лилось рекой…
Ислам-Али сразу сообразил, что все это ему снится, и не испугался, открыл глаза. Он лежал в кромешной тьме, на полу из камышовых циновок. Пахло сыростью, ароматическими травами и тленом. Он хотел вскочить – не тут-то было. Тело отказывалось подчиняться. Рядом кто-то был – неподвижный и грозный даже в смерти…
Ислам-Али пытался призвать на помощь Аллаха, но на его рот как будто наложили печать.
– Ты у меня в гостях, – произнес кто-то незримый. – Захочу, останешься здесь навсегда.
Ислам-Али ничего не мог видеть в темноте, ничего не мог слышать: его пустые глазницы и ушные отверстия были забиты землей. Тем не менее он и видел, и слышал. Вокруг валялись кости, золотые бляшки, истлевшие куски дерева, глиняные черепки. От былого великолепия нет и следа…
«Неужели я мертв и погребен вместе со скифским владыкой? – ужаснулся старик. – Не может такого быть. Мы жили в разное время! Нас не могли похоронить в одной могиле!»
Его обуяла жуть. Хозяин подземного дома смеялся над его мыслями.
– Ты ничего не понял, шакал! – гремел он. – Время не имеет значения для мертвых.
– Но я жив! Жив!
– Кто тебе сказал?
Ислам-Али сделал нечеловеческое усилие, чтобы подняться и набрать в грудь затхлого воздуха. Ничего не вышло. Склеп, видимо, обсыпался, когда прогнил потолочный настил из дерева, и выбраться наверх, к свету, было невозможно. Старик истошно завопил, понимая, что все зря…
Топот чьих-то ног вернул ему надежду. Кто-то его услышал! Это была жена… он уловил запах розового масла, которым она злоупотребляла.
Ислам-Али открыл глаза и проснулся, на сей раз по-настоящему.
– Что… где я…
– Дома… лежишь в своей постели, – тоном, каким разговаривают с тяжело больными, произнесла она. – У тебя была нервная горячка. Доктор уехал час назад. Он уверил нас, что опасность миновал и ты поправишься.
Старик едва шевелил языком:
– И давно… я… хвораю?
– Ты слег в тот же вечер, когда приехал Камиль. Мы с ног сбились, выхаживая тебя…
Невыразимо приятно было слышать ее голос и чувствовать густой аромат розового масла, исходящий от ее волос.
– Позови… Камиля…
– Ну, вот… уже командуешь. Значит, все хорошо.
– Где… Камиль?
– Поехал закупать товар. К обеду будет…
Глава 7
Лера пришла в себя от резкого запаха аммиака. Она полулежала на заднем сиденье автомобиля, перед лицом белела вата, смоченная нашатырем. У Леры першило в горле, слезились глаза. Она вяло оттолкнула руку с ватой.
– Ну, слава богу… – с облегчением произнес хриплый басок. – Я уж собирался «Скорую» вызывать.
Сознание Леры медленно прояснялось. И голос, и лицо похитителя показались ей знакомыми. Накатила новая волна страха, сердце заколотилось. Ее же похитили! Насильно запихали в машину и куда-то везут. Или уже привезли?
– Не убивайте м-меня… – с трудом вымолвила она.
Язык не слушался, тело словно оцепенело.
– Ты даешь, подруга? Это же я, Семен! Забыла?
Она сообразила, что машина стоит на месте. Ни качки, ни характерного шума двигателя не ощущалось. Да и за рулем, кажется, никого. Только частое однообразное постукивание в ушах, наверное, от дурноты.
– Неужели я так сильно изменился?
В салоне было полутемно, тускло горела лампочка, но освещения хватало, чтобы разглядеть похитителя. Черные волосы, красивый рот… В ее уме шевельнулась догадка.
– Марцевич, ты?
– Я! Конечно, я! – обрадовался он. – Очухалась? Донес до машины, гляжу – ты в обмороке. У меня душа в пятки! Ты, часом, не беременна?
Она помотала головой. В груди зрел вулкан возмущения. Идиот! Она успела подзабыть его дурацкую привычку: налететь, схватить на руки, потащить куда-то…
– Ты меня напугал до смерти! Я подумала…
Она осеклась. Не говорить же ему, что она подумала?
Марцевич, видимо, огорчился. Улыбка сбежала с его красивых, как у девушки, губ.
– Ну вот… я хотел как лучше. Еду, вижу, ты бежишь по лужам… без плаща, без зонтика. Дождь льет как из ведра! Решил подкинуть тебя домой. Притормозил, а ты как будто не замечаешь.
Лера вспомнила подкативший к бордюру серый автомобиль в пелене дождя. О-о, все понятно! Этот стук в ее ушах – дождь.
– Не знала, что у тебя машина.
– Год назад купил «Шкоду». Ты меня бросила, не дождалась… А я теперь богатый жених!
Семен шутил. Он занимался автомобильным бизнесом – гонял из Германии машины, продавал. Накопив денег, открыл мастерскую по техобслуживанию иномарок. Прибыль не ахти какая, но на жизнь хватало.