— Люди в килтах на Белой башне, — объявил он.
— И что они делают? — спросил Джек. Его внимание было приковано к крыше церкви святого Дунстана на востоке — там сейчас повторялось то, что мгновениями раньше происходило на крыше церкви святой Марии.
— Похоже, пьют асквибо и пляшут, — отвечал Томба.
— Когда-нибудь ты дошутишься до того, что я задушу тебя своими собственными руками, — спокойно заметил Джек.
— Одни тянут верёвку с кладбища, другие поднимают флаг, — сказал Томба.
— Флаг?! Я ничего насчёт флага не приказывал, — возмутился Джек.
— Крест святого Андрея и…
— Дьявол! Кто-нибудь из этих горцев соблаговолил заняться блоком?
— Блок крепят на… секундочку… о Господи! — воскликнул Томба и со смехом отодвинулся от подзорной трубы.
— Что там?
— Ракета. Чуть не сбила одного из них, — объяснил Томба. С реки вновь раздался глас василиска.
— Так последняя попала в цель?
— Скользнула по крыше Белой башни, как камешек по воде, — подтвердил Дэнни, смотревший невооружённым глазом. — Прошла у одного шотландца между ног и врезалась в северный парапет.
— Надеюсь, шотландец догадался наступить на верёвку.
— Вроде они её тянут… перекинули через блок…
— Крыша Тринити-хауз — готово! — вставил Томба, глядя в подзорную трубу на здание между Монументом и Белой башней.
— Выбирай слабину! — крикнул Джек, перегнувшись вниз. Здесь, наверху, его багрил ярый закатный свет. У подножия колонны уже пролегли синие сумерки. Там помощники Джека тянули шнур, быстро-быстро перебирая руками. Они работали на открытом пространстве внутри своего рода оборонительного периметра. За его пределами быстро скапливались чёрные пушинки толпы. Напор зевак сдерживали громилы с плётками и лучники, которые залезли на цоколь и заняли позиции под крыльями драконов.
— Что за слух вы пустили? — спросил Джек у Джимми. Прямо под ними свежеотчеканенной гинеей сверкала расплющенная бадейка.
— Что Джек-Монетчик будет на закате кидать с Монумента золотые, — отвечал Джимми.
— Кладбище готово! — объявил Дэнни. Слова его означали, что (хотя никто из них не мог этого видеть) шёлковая нить теперь шла напрямую от большого блока над их головами к такому же устройству на юго-западном углу Белой башни. Оттуда она тянулась через Внутреннюю и Внешнюю стены, над пристанью, к стоящей на якоре барже, которая полчаса назад отвалила от моста. С реки было не видно, а вот они с Монумента видели хорошо, что на палубе баржи установлено большое — несколько ярдов в поперечнике — колесо, насаженное на вертикальный вал. Оно было не такое мощное, как кабестан, и скорее напоминало уложенную на бок самопрялку. Стоящие вокруг матросы, видимо, по сигналу с Белой башни, принялись вращать колесо, наматывая на него тот самый шнур, который минуту назад при помощи ракеты перекинули через крепостную стену. Через несколько мгновений результат их трудов стал виден с Монумента: изменившийся угол наклона верёвки показывал, что она натягивается.
— Давай! — крикнул Джек вниз. Его помощники уже собрались вокруг воза, поставленного у основания колонны. До сего момента его накрывали куски парусины — сейчас их сдёрнули, и взглядам предстала огромная цилиндрическая бочка с умело уложенными в бухты милями троса. Однако то был не обычный трос одинаковой толщины. Через блок на вершине Монумента сейчас скользил шёлковый шнур, дальше он утолщался и ближе ко дну бочки был уже с руку.
— Отлично, — сказал Джек индейцу. — Значит, скоро я велю подать себе колесницу Фаэтона. И его преподобию тоже.
Его преподобие дал понять, что нашёл слова Джека забавными. Индеец подавил вздох и побрёл к лестнице, чтобы начать долгий спуск.
— Чего это вы хмыкаете? — спросил Джек, обходя колонну и обнаруживая за ней отца Эдуарда де Жекса. Тот оттеснил четырёх туристов-иудеев в юго-восточный угол площадки. У его ног стоял чёрный окованный сундук с распахнутой крышкой, кругом валялись хитроумные замки и ключи. Сундук уже почти опустел, но на дне его ещё оставались несколько кожаных мешочков с чем-то очень тяжёлым, звякавшим, когда де Жекс один за другим перекладывал их в прочную кожаную суму. Вторая сумка, уже полная, лежала рядом с той, которую набивал иезуит.
— Ты, сам того не понимая, себя проклял, — отвечал де Жекс. — Ты должен был сказать «колесница Аполлона».
— Аполлон — прозвище Луя. Я так высоко не мечу.
— Хорошо, тогда Гелиоса. Но не Фаэтона.