И тут труп тихо засипел. Я от неожиданности аж подпрыгнул.
— Хватай его! — заорал Лёха, выкапывая из тряпья ноги ожившего трупа. — На свежий воздух! Я понял, чем воняет, тут угарный газ, бегом наружу.
Мы поволокли недотруп на выход, где столкнулись с бдительной тёткой.
— Паасторонись! — гаркнул Лёха. — Внутрь не заходи, надышишься.
— Ой, что это?
— Плохо ему, видишь? Где живёшь? Веди, его в тепло надо.
— А к вам же ближе?
— Мы на втором этаже, по узкой леснице не затащим.
— Ближайший телефон где? Скорую вызвать.
— Телефон? Так нету ни у кого. Будка на рынке.
— А поближе нет?
— Точно! В магазине на перекрёстке. Сейчас выйдешь, и прямо по Подгорной до перекрёстка с Партизанской. Там магазин. Да поскорее. Ох ты ж, господи.
Мы уложили полудохлого алкаша на полу в тесном коридорчике, и я сорвался бежать. Больше некому. Тётка слишком медленная со своей комплекцией и на каблуках. Лёха — единственный, кто реально может оказать какую-то первую помощь.
Я бежал с мыслью, только бы наш алкаш дотерпел до прибытия врачей. Иначе нас же и привлекут как свидетелей. А нам ещё клад с этого адреса сдавать. Может, я старый параноик, но однажды попав в поле зрения госбезопасности, больше не хочу дёргать смерть за усы. На первый раз меня отпустили с миром, больше светиться нельзя.
В магазин я примчался, распихивая народ у прилавка.
— Телефон. Скорую вызвать, человек умирает. Телефон! — потребовал я у молоденькой продавщицы.
— Ох, не работает он. Оборвали провод во время ремонта и никак не починят. Говорила я, нужен телефон…
Чёрт! По закону подлости.
Наступила гробовая тишина. Я беспрепятственно выскочил из расступившейся толпы и побежал дальше. Ну не обратно же возвращаться.
— Молодой человек! — полетело вслед мне.
Я обернулся на бегу.
— На рынке расположена третья городская больница. Бегите сразу туда.
Точно! Ведь на рынке больница. Если они сами не выезжают, то в скорую позвонят.
У подъезда больницы стояла скорая. Моим естественным порывом было кинуться к ней. За рулём никого, а в недрах салона какая-то возня. Будь я героем голливудского боевика, то запрыгнул бы в кабину и привёз врачей в нужное место. Они бы вначале охренели, но потом поняли, для чего и куда я их везу. Так что пожали бы мне руку и выдали ещё одну грамоту за неравнодушие, находчивость и спасение человека. Но я не из боевика, увы, поэтому задние двери машины распахнулись, едва не зашибив меня в тот самый миг, когда я хотел обратиться к врачам в салоне.
Мимо меня прокатили носилки, и меня же ещё и попросили придержать дверь.
— Помогите! Нужна скорая, человек умирает, — кинулся я к ним.
— За нами, не отставай! — скомандовал впереди шагающий врач.
— Лидочка, оформляйте, — сунул он бумаги медсестричке в приёмной. — Танюша, набирай ноль-три, срочный вызов.
— Кто у вас? Что случилось? — обернулся он ко мне.
— Отравление угарным газом, мужчина.
— Пожар?
— Нет, просто по пьяни печку неправильно топил. Мы думали, мёртвый, а он какие-то звуки издавать начал.
— Фамилия, имя, отчество, дата рождения.
— Не знаю, случайный человек, имя только знаю — Андрей. Возраст даже прикидочно не скажу. От двадцати пяти и до бесконечности.
— Так. Адрес.
— Э-э-э, — озадачился я.
А ведь адреса я не знаю. Бобылиха не говорила, и номера на доме не помню. Может и не было его. А мы его ещё и в другой дом утащили.
— Тоже не знаю. Не местный я, случайно оказался на месте происшествия.
— И как вам скорую вызывать? На деревню дедушке? Что за безответственность, от ваших действий зависит жизнь человека, а вы элементарного спросить не могли?
Ого меня отчитали! Как пацана. Но мне и впрямь не пришло в голову на месте выяснять какие-то подробности. В голове-то крепко сидит убеждение, что я в любой момент перезвоню Лёхе и уточню нужное.
— Ладно. Гаврила, Степан Ильич, передайте уже скорее пациентку, срочный вызов.
— Мы же отработали, Пал Евгеньич, конец смены.
— Ничего. Здесь же, я так понимаю, недалеко?
— Да, я пешком прибежал, ближе телефона не нашлось.
— По коням, братцы. Некогда отдыхать. Ты, парень, вперёд садись, дорогу показывать будешь. Стёпа, гони. Гаврила, готовь кислород.
Мы неслись по улицам, большая часть которых в наши дни имеет одностороннее движение. Как там в советском настоящем, не знаю, ещё не везде был, но то, что Степан Ильич пренебрегал правилами дорожного движения, заметил. В одном месте мы проскочили под кирпич, а в другом — на красный. Наше счастье, что движение слабое, и весь встреченный транспорт торопился убраться с нашего пути. В итоге домчали за какие-то три минуты.