После этого случая Макарыча вели под конвоем — в середине.
Завидев следующую осыпь — вдвое шире предыдущей, — дружно матерились минут пять. Потом, не сговариваясь, полезли наверх. Что-то там виднеется, Макарыч, как самый зоркий утверждал, что это поваленная лесина. Оставалось надеяться, что по ней можно будет перебраться на другую сторону.
Что сказать? Перебрались, конечно. Где на карачках, где ползком. Изгваздались в пыли и смоле. Лесина цеплялась за жизнь расколотым стволом и «плакала» янтарными липкими слезами.
Был в этой ситуации и профит. С высоты, на которую мы были вынуждены забраться, рассмотрели большую поляну и строения на ней. Якутское зимовьё! Если не тормозить, до темноты успеем.
Успеть-то успели, только зря спешили. В зимовье было пусто и воняло затхлостью. На полу, приподнятом на добрый метр над землёй, наносы ила, пучки мха, листьев, мокрые коряги. По всему видать, в доме стояла вода, и ушла она не так давно.
— Чёрт! А я так надеялся на приличную кровать. Спина отваливается.
— Не вариант. Эти матрацы придётся сушить неделю. Пошли искать место повыше.
Но хорошей стоянки до темноты не нашли. Всё завалено буреломом либо сырое. Удалось расчистить пятачок для палатки, а в костёр пришлось плеснуть розжига, сырые дрова не хотели гореть. Кашеварил Лёха, я ходил по воду — для ужина и для мытья, потому что берег обрывистый, Макарыч не спустится с одной рукой. Макарыча освободили от работы. Дай-то бог, чтобы с рукой обошлось. А то ведь нам ещё возвращаться, а с одной рукой, даже без груза, по прижимам и осыпям идти рисково. И МЧС не вызовешь, до ближайшей связи сотня километров.
За день так умаялись, что легли пораньше. Обсудили только планы на завтра. Джипиэс показывал полную хрень, точка кратера мигала и периодически совсем пропадала. Маленький компас, наоборот, уставился стрелкой вперёд, хотя по всем приметам, север не там. Будем считать это доказательством аномальности и крупных залежей металла на кратере. Значит, кратер уже где-то рядом, и завтра доберёмся до цели. Будем считать ручьи и вспоминать рассказы предыдущих экспедиций.
Ночью мне приснился медведь. Огромный, жуткий, с оскаленной пастью. Он вставал на задние лапы и подминал под себя палатку, наваливаясь на спящих людей. Я орал, хватался за Сайгу, но вместо выстрела случалась осечка. Тогда медведь рвал меня когтями, откусывал руку, но боли почему-то не было, хотя кровь хлестала ручьём.
Проснувшись, я первым делом проверил карабин, и из палатки долго не решался выглянуть. Сердце колотилось как ненормальное в адреналиновом выбросе. Надо бы подвинуть лесину в костре, но сонная жуть никак не отпускала. Глаза закрывались сами по себе, и по ту сторону яви всё так же ждал медведь. Да ну нахрен такой сон! Я обозлился на себя и полез наружу. Плещет рядом Хомолхо. Темнота — глаз выколи. Не сразу сообразил, что виной тому туман, поднявшийся от воды. Часы показывали три пятнадцать. Самая глухая пора. Костёр не сразу нашёлся, я дважды промахнулся мимо кострища, пока не наткнулся на тлеющую лесину. Света она не давала вообще, да ещё чёртов туман. Подвинул прогоревшую часть вперёд, подбросил мелких веточек, чтобы разгорелось. Зябко передёрнулся. Несмотря на дневную жару — ночью дубак. Посидел, вытянув руки над огнём, послушал глухую тишину. Нет тут медведей, вообще ничего не слышно, ни птички, ни бурундука. Клюнул носом раз, другой. Наконец до меня дошло, что медведь больше не караулит, значит можно идти досыпать.
Утром все бодрились, но выглядели помятыми. Вовка на вопрос о руке только кивнул — нормально. Значит, болит, но к кратеру он пойдёт наравне со всеми.
Только отошли от места стоянки, как из тумана, который и не думал таять, появилось нечто большое, шумное. Медведь! Я непроизвольно дёрнул рукой, чтобы снять карабин с плеча, и сразу вспомнил, что сегодня его несёт Лёха.
— Кто идёт, отзовись, а то буду стрелять, — грозно выкликнул он.
Туман съел половину звука, поэтому получилось неубедительно. Но тут же принёс ответ:
— Не ситриляй, свои.
Глухо ступая по мху, на нас вышел северный олень, верхом на котором восседал колоритный якут. Одет в какую-то хламиду, на которой бренькали, шелестели, колыхались бубенчики, косточки, пёрышки и прочая хрень. Меховая шапка с рогами. Ага, в такую духоту в мехах самое то.
— Или шаман или чокнутый. Хотя это одно и то же, — определил Макарыч.
Со значением прищурив без того узкие глаза, якут прощебетал с сильным акцентом:
— На гнездо орла идёт русски.