Ответить я не успел. Что-то зашуршало на лестничной площадке, послышался толчок в дверь. Кравцов моментально вскочил, схватил кобуру, выдернул уже знакомый мне плоский пистолет. Я хотел было подняться, но он пихнул меня обратно на диван, приложил палец к губам. Вышел в коридор. Я выглянул за ним.
Павел, прижавшись спиной к стене, вытянул руку с пистолетом и прикрыл стволом глазок на входной двери. Опустил руку. Ничего. Он открыл дверь и вышел на лестничную площадку.
— Ерунда! — сказал он облегченно, возвращаясь в квартиру. — Пацан какой-то с велосипедом возится.
— А! Это соседский парень.
— Ну, так не узнал никого? — повторил Кравцов свой вопрос, снова опустившись в кресло.
Я не спешил с ответом. Это лицо, эти глаза в тени длинного козырька… Вот если вместо «девятки» с черными стеклами была бы белая знакомая «Волга», то, пожалуй, я бы не сомневался. А так… Мало ли что ночью привидеться может, да еще такой ночью!
— Нет, — сказал я. — Точно ничего не могу утверждать.
— Ну а не точно? Предположительно хотя бы? — тянул из меня жилы Кравцов.
— Ну а предположительно — это ваши друзья-приятели из параллельного ведомства, — решился наконец я.
Кравцов совсем не удивился.
— Уколкин! — протянул он сквозь зубы.
Я кивнул.
— Я так и думал. Все время он под ногами крутился. Мы уже подозревали, что не случайно. Но чтобы этакий фортель выкинуть — такого никто не мог ожидать.
— Что дальше-то будет?
Кравцов тяжело вздохнул.
— Тяжелый случай. Расследования такого рода — самая неприятная работа. Грязная и опасная работа. На разработку Уколкина времени потребуется много. Если разрешат. А за это время всякое может произойти.
— Как это «если разрешат»?
Кравцов только рукой махнул.
— А! Сам видишь, что в стране творится! Я же не знаю, чей он человек. Вот что, Сергей. Если он тебя узнал — в неприятное положение ты попал.
— Он будет думать, что я — ваш сотрудник?
— Это неважно. Главное — он будет думать, что ты его мог узнать. А чем это грозит, ты можешь догадаться.
— Очень приятно. А вы-то на что?
— Программа защиты свидетелей — это из западных фильмов. У нас не практикуется. Тем более что с сегодняшнего дня я сам в подвешенном положении нахожусь. Такой провал бесследно не проходит. Опять вся цепочка порвалась, и кроме догадок ничего в руках нет.
— И что же мне делать?
— Мой тебе совет — сматывайся из Москвы, и как можно дальше. Недели на три, а лучше на месяц. Ты в отпуске сейчас?
— Вроде того. По словам Волкова, во всяком случае.
— Вот и хорошо. Уезжай. Полови где-нибудь рыбку. Если прихватишь пару лишних дней — ничего страшного. Я Волкова предупрежу. Пару суток на сборы хватит?
— Хватит.
— Вот и ладно. И еще одна просьба, а если хочешь — приказ. Забудь, что с нами работал. При данном развитии дела ты уже больше не понадобишься. И упаси тебя Бог болтать обо всем этом. Ну да я думаю, что ты сам все прекрасно понимаешь.
— Для тебя-то чем все это может кончиться?
— Трудно сказать. Сейчас такая кутерьма начнется! Короче — сматывайся. И мне спокойнее будет. Да, кстати, вот возьми.
Кравцов достал из внутреннего кармана пиджака конверт и бросил на стол.
— Что это?
— Премия.
— Расписка нужна?
— Нет. Это от Волкова. Пройдет по твоему предприятию. Подоходный налог снимут, не волнуйся, — засмеялся Кравцов.
Он встал, надел кобуру, пиджак.
— Ну, бывай, может, еще увидимся. — Он протянул мне руку.
— Не поминайте лихом.
В прихожей он еще раз взял меня за руку, сжал крепко, взглянул в глаза.
— Уезжай.
Когда Кравцов ушел, я вскрыл конверт и пересчитал деньги. Н-да, не густо платят статистам в спектаклях спецслужб. Хотя для двух суток работы — вроде бы и прилично, если не знать за что.
Нет, не моя стезя таким способом деньги зарабатывать. Прав Павел Борисович, что-то стал вреден для моего здоровья московский воздух. Пора, пора на крыло. И как можно скорее.
Глава 13
НЕКОТОРЫЕ ВЕЩИ, НЕОБХОДИМЫЕ В ДАЛЬНЕЙ ДОРОГЕ
— Да, отцы, похоже, придется нам слегка жирку спустить! — Гольцев с усилием приподнял тяжелый рюкзак. — Килограммов сорок будет, не меньше.
— Так вертаком же кинут, какие проблемы? — Степаныч беспечно пнул свой «сидор».
— Туда-то кинут. А обратно доставить могут и позабыть. Ну-ка, Мишка, тащи весы, сколько же у нас получилось в самом деле?
Так, у Гольцева — сорок два, Степаныч — ровно сорок. Мишка — сорок пять, у меня сорок два. И это, не считая стволов! Чего ж мы туда понапихали?