Весь тот бой, от первых выстрелов самоходок, удачно накрывших немецкие танки, до рукопашной свалки во дворе фольварка, Каманов помнил отчетливо, но как-то отрешенно, как нечто происходившее не с ним. Когда осколок гранаты ударил в плечо и он, цепляясь левой рукой за разорванные траки, заполз под брюхо подбитой самоходки, вместе с дикой болью неожиданно пришла странная холодная уверенность — он будет жить, срок жизни ему отмерен длинный.
Господа Каманов больше не вспоминал, но уверенность эту непонятную сохранил. И когда одиноким волком скитался в лесах разоренной войной Польши, и в диверсионном подразделении Армии Крайова, и при аресте, и в лагерях…
Стрельба в поселке почти затихла, можно было спускаться.
В поселке шел погром. Ошалевшие от удачи мятежа зэки метались среди горящих зданий, тащили какое-то барахло. Из медпункта, где жили и работали немногочисленные в лагере женщины, доносились истошные вопли. Каманов представил, что там сейчас происходит, — его передернуло от подкатившей к горлу смеси желания и отвращения.
Недалеко от хранилища он нашел полупустой цинк из боекомплекта «максима». Набил карманы патронами — одной проблемой стало меньше.
— Возьми. — Он протянул Федорову пистолет. — Не в карман, на брюхо сунь под ремень, бушлатом прикрой. Найди мешок и добудь сколь сможешь консервов и хлеба. Встретимся у дома майора. Срок — полчаса. Вопросы?
Каманов говорил отрывисто и сухо, к нему вернулся привычный когда-то командирский тон. Студент мотнул головой. Истерика его совсем прошла, смотрел на Каманова блестящими глазами, преданно и восхищенно.
— Пошел!
Каманов посмотрел вслед студенту. «Сопляк совсем. А приключений уже — будь здоров… Ну, пора долги отдавать».
Когда Каманов вошел в комнату майора, то сразу понял — опоздал. Захарченко сидел на полу, прислонившись спиной к кровати. Правый глаз его был выбит, и кроваво-студенистая слизь покрывала обезображенное лицо. Руки в плечах были прострелены и безвольно повисли. Он был еще жив.
«В упор стреляли», — понял Каманов, оценив пороховые пятна вокруг входных пулевых отверстий.
Вокруг майора стояли Шило, Сухарь и еще пара зэков из уголовной верхушки лагеря. Все с оружием. Клич сидел за столом, курил, глубоко затягиваясь.
— А, Каман… И ты начальника навестить пришел? — Клич повернулся к вошедшему. — Пушку достал. Молодец.
Уголовные к Каманову относились с уважением — силу звери чувствовали тонко. Ему давно намекали, что Клич имеет на него виды, но до серьезного разговора дело не доходило.
— Вот никак гражданин начальник не скажет, где он рыжавье заначил. — Голос Клича был мягким, добродушным, но в смоляных цыганских глазах прыгал бешеный огонек. — И так мы его упрашиваем, и этак, а все никак не говорит. Слышь, майор, все равно же сейчас сдохнешь, так сделай же добро людям, облегчи душу, а?
Не дождавшись ответа, Клич кивнул Сухарю, и тот с ножом в руке наклонился к Захарченко.
Каманов пожалел, что отдал пистолет студенту. Карабин здесь явно не подходил. Впрочем, майор был в таком состоянии, что предпринимать что-либо было бесполезно. Каманову на миг показалось, что Захарченко узнал его.
«Прощай, Семен Павлович! Прости, опоздал». Каманов шагнул к двери.
— Стой! А ну, стой! — Резкий, надтреснутый дискант Шила ударил в спину.
Каманов обернулся.
— Клич! А ведь его не было ночью нигде! — Шило ткнул стволом нагана в сторону Каманова. — Помнишь, Кривой болтал, что они с начальником старые кореша, еще с войны? Ты не верил, а я тебе говорил — хитрый очень этот фраер! Ты говорил, пригодится он — вот, кажись, и пригодился! И офицерика молодого нигде не видно. И сюда он приперся — зачем? Где ночью был?
Подрагивающий ствол нагана уставился Каманову в лицо.
— Ах, стрелок… — Глаза Клича посветлели, щербатый рот, изуродованный косым шрамом, растянулся в злой улыбке. — Неужели обскакал?!
Майор завозился на полу, из последних сил попытался приподняться.
— Гляди, Клич! Знает он, сука, знает! — взвизгнул Шило, бросился к Каманову, упер наган ему под ребро.
Большую ошибку сделал Шило — закрыл Каманова от остальных. Револьвер в руке сделал его слишком уверенным в себе, бдительность погасил. Взгляд Каманов устремил за его плечо, в окно, взгляд такой, как будто черта там увидел, у всех за спинами. Сделал, как учил десантников Армии Крайова в тихом лондонском предместье немногословный пожилой шотландец — инструктор рукопашного боя. Повернул башку Шило, вполоборота, но повернул.