— Карта хорошая, совсем свежачок. Мои постарше будут, — заметил Виктор и добавил равнодушно: — Не верю я в эту твою авантюру.
— Сам не верю. Но ты же знаешь, что иногда самый невероятный проект сбывается.
— На итальянский репортаж намекаешь? — Одним движением пальца Виктор набил табаком свою короткую пенковую трубку.
— Не только. В этом мире все возможно, пока живой.
— Вот именно, пока живой. На Бирюсе думаешь кого-нибудь встретить?
— Скорее всего — нет. А ты что-нибудь знаешь про эти места?
Виктор пожал плечами, выпустил облачко ароматного дыма изо рта.
— Не наш район. Да туда и не летает вроде бы никто. Из пилотов местного порта, каких я знаю, никто не летает. Чего там делать? Правда, есть один экипаж, спецрейсы обслуживает на заказ. Пожилые мужики, замкнуто держатся. Вот с ними дела не имел.
— Что за спецрейсы?
— Не знаю толком. Какая-то фирма дает заявку на триста часов ежегодно. Последнее время платят наличными, летунам выгодно, все довольны. Летают только с этим экипажем, а куда — вопрос.
— Нас-то когда отправишь?
— Сегодня вечером борт у нас в поселке сядет. Пожарники. Летнабы. Ночевать будут. Знакомые парни. Надо встретить соответственно. Этим бортом, может быть, и полетите. Им-то что лишний крюк? Даже полезно — посмотрят, не горит ли там, на Бирюсе. Так что готовьтесь на утро.
— Да мы в постоянной…
От беседы нас отвлек сильный стук в окно.
— Ну что там еще? — Виктор распахнул ставни.
— Виктор Семенович! — Голос молодого лохматого бичары дрожал от волнения. — Москвич, приезжий, гость ваш, Лемеша развязал! Местные в панике. Скандал!
Виктор крепко выругался.
— Опять полдня ловить эту сволочь! Пристрелить разве, да жалко — умный, гад, поразительно. Местная знаменитость. Ну чего стоишь? — прикрикнул Соколов на бича. — Собирай народ — и на отлов! Быстро!
— Что случилось-то? — Я ничего не понимал.
— Да козел проклятый, Лемешем зовут. От Лемешева, значит, за редкой силы голос. Тенор — будь здоров. Хитер как черт. Очень опасная зверюга!
— Ты серьезно, что ли? Из-за козла такой шмон?
— А ты не смейся. Ночью проходу не будет. Он черный как сатана и с телка размером. В темноте его не видать. Идешь по улице — как врежет с разбегу. Удар — как у грузовика. Это его любимое занятие. Или рыболов с удочкой стоит вон там, у обрыва, за поплавком наблюдает, так этот змей чуть ли не по-пластунски через кусты подкрадывается. Это я сам видел, как он деда Артема в Уду отправил. Дед барахтается внизу, а Лемеш на обрыве стоит, башку рогатую набок и поет довольно. Или бабы из местных стирают на речке — для него самая охота. Такой мерзавец! А вон, поймали, можешь поглядеть!
Я выглянул в окно. Человек шесть окружили огромного бурого козла. На шею его была наброшена веревочная петля и правая передняя нога притянута к этому ошейнику. Сей пожилой представитель козлиного племени покорно ковылял на трех копытах за тащившими его людьми.
Проходя мимо нашего окна, он посмотрел на меня своими бешеными желтыми, с удивительными зрачками глазами и, горестно мотнув головой в сторону связанной ноги, сокрушенно сказал:
— М-е-е-е-е…
В комнату ввалился Мишка.
— Во, видали антилопу? Ну и зверь!
— Ты, что ли, развязал?
— Ага! Я же не знал! За хлебом ходил, смотрю у магазина козлище этот стоит. Глаза такие умные. А нога привязана. Я думал, пацаны над животным издеваются. Подошел, а он ногу протягивает! Честное слово! Я финарь достал — чик! — и готово. Он заорал благодарно — и драла! Тут старпер какой-то из-за угла вывернулся. Мой козел разгоняется, как «Феррари», и — р-р-р-аз! С тыла зашел. Дед метров пять порхал, ей-богу! Потом мне бичи сказали…
— Ладно, ты, Гринпис. Утром, может быть, летим.
— Давно пора. От спирта не осталось почти ничего.
Летнабовский борт прибыл часов в десять вечера.
Уже смеркалось. Соколов привез на партийном джипе прилетевших на вертолете людей. Как раз к ужину. По случаю важности предстоящей беседы стол отличался красивой сервировкой. Студентки постарались.
Три последние наши бутылки «Дербента» красовались в центре, в окружении тарелок с розоватым соленым хариусом. Коньячную батарею подкрепляла солидных размеров химическая посудина с пятидесятипроцентным раствором спирта, настоянного на прошлогодней клюковке. Жаркое из седла подстреленной прошлой ночью Бахметьевым на острове косули источало восхитительный грубовато-резкий аромат. На костре жарили, охотничья классика. Натюрморт завершали блюда с солеными грибами, украшенные маринованной черемшой.