Для того чтобы людей в атаку повести, смелость, конечно, нужна. Но, чтобы, находясь в здравом уме, отказаться выполнять приказ в условиях передовой, смелость нужна особая. Такой отказ был равнозначен приговору. Володе сразу посулили расстрел, и, поверьте, это была не пустая угроза. Но он уперся. Дело закончилось бы плохо, если бы не Захарченко. Он дал понять академикам, что в случае этого расстрела не сможет помешать снайперам, снайперам противника, разумеется, несколько сократить число настойчивых адъюнктов. Они правильно поняли намек и отбыли, попрощавшись весьма холодно.
— Да, — вздохнул я. — Он упоминал что-то о долге, который не сумел отдать. Очевидно, имел в виду этот эпизод.
Вартанов кивнул, медленно выпил рюмку «Смирновской». Я заметил, что алкоголь действует на него слабо, впрочем, и сам я почти не пьянел сегодня — сказывалась эмоциональная перегрузка последних дней.
— Странный конец для человека с таким характером… — хотел я было порассуждать о возможных причинах суицида Саманова, но Вартанов перебил меня:
— Ничего странного здесь нет. — Он вновь наполнил наши рюмки. — Просто король умер естественной смертью — от яда.
— Как это? — сразу не разобрался я в смысле этой невеселой шутки.
Вартанов внимательно посмотрел на меня оценивающим взглядом. Видимо, он колебался, и я решил его немного подстегнуть.
— Как прикажете вас понимать? Насколько я помню, вас не было у Саманова одиннадцатого сентября?
— Володя не мог уйти из жизни таким образом, — пояснил Вартанов свою мысль. — Он был не только смелым человеком, но и, как бы правильнее это сказать, фаталистом, что ли. Если угодно, считал, что его судьбой руководит Провидение, что она предопределена.
— То есть?
— То есть это было не самоубийство.
Я отметил, что в голосе Вартанова не было и тени сомнения.
— Для такого утверждения очень мало оснований, — осторожно заметил я.
— Я как раз и собираюсь заняться поиском этих оснований, — сказал Вартанов, помедлил и добавил: — И приглашаю вас составить мне компанию. Мне известно, что Володя возлагал на вас большие надежды, да и вы сами как будто испытывали к нему чувство симпатии?
Я согласно кивнул.
— Кроме того, — продолжал Вартанов, — я могу оказаться полезен для последнего Володиного проекта — «Мираж», кажется? Во всяком случае, он меня об этом просил.
Эге! Все же перебрал я в этот вечер. Заинтересованным лицом оказался товарищ полковник, а я не разглядел.
— Все это достаточно серьезно, давайте перенесем на завтра, — осторожно вышел я из разговора.
Вартанов достал дешевенький бумажник и протянул мне визитную карточку.
— Я буду ждать вашего звонка в течение трех дней. Потом уеду из города на месяц. Вы правы: все весьма серьезно, и, поверьте, позвонить мне — в ваших интересах.
С этими словами полковник откланялся и ушел из ресторана. Тотчас же ко мне подскочил Уколкин. Он был сильно под градусом.
— О чем это ты с ним говорил? — громко прошептал он, приблизив ко мне красное, потное лицо.
— Да так. Саманова вспоминали.
— Ты с ним поосторожней будь! — конспиративное шипение Уколкина прервалось длительной икотой.
— Ты бы спать пошел, что ли. — Я плеснул в стакан минералки, протянул ему.
Он оттолкнул стакан, вздохнул глубоко, прикрыл на секунду глаза. Когда он снова взглянул на меня, я поразился перемене — теперь он выглядел абсолютно трезвым.
— Я сказал — поосторожней с ним! — спокойно сказал он своим обычным голосом. — Старикашка хоть и на пенсии, но связи у него остались приличные.
— Он намекнул, что может нам пригодиться.
— Как бы мы им не пригодились, — процедил сквозь зубы Уколкин.
— Кому это — им?
— ГРУ. Вартанов в ГРУ лет тридцать работал. А может, и сейчас еще… консультирует.
— Да? Черт с ним! Меня больше волнует, что завтра произойдет.
— А меня — то, что не должно произойти, — загадочно сказал Уколкин, задумчиво глядя на дверь, за которой исчез старый полковник.
Глава 25
НАДЕЖДЫ УТОПАЮЩИХ
Конференция руководства синдиката, состоявшаяся на следующий день после поминок, закончилась полным нашим провалом. Люди Гордона времени даром не теряли — не только сибиряки, но и представители европейского филиала оказались запуганы до печенок. Все рассуждения Кедрова по поводу рациональной реорганизации добычи и сбыта встречались угрюмым молчанием — они были явно неубедительны на фоне прямых угроз физического воздействия со стороны Гордона. Все прекрасно понимали, что это не пустые слова — проклятый Аркадий располагал широкими возможностями для осуществления своих диктаторских претензий.