— Это уже не моё видение, — заметила Ловицкая.
— Вы правы, я несколько увлёкся, — признал полковник. — В общем, вы считаете шерстяных ненадёжными партнёрами, которые обманут или при заключении договора, или после того. Скорее всего, вы говорили об этом с Верховной. Которая ничего объяснять не стала. В лучшем случае сказала пару слов о важности миссии.
— Допустим, — Ловицкая снова приложилась к шампанскому, осушив полоскательницу до дна.
— Так вот, миссия действительно важна. И договор небесполезен. Причём самыми существенными его частями являются те, которым вы уделили меньше всего внимания. Например, статьи о беженцах и перемещённых лицах.
Мирра чуть-чуть всхрапнула. Этот тихий храп означал крайнее изумление.
Барсуков это отлично понял. По его довольной морде Ловицкая поняла, что он наслаждается эффектом.
— Да, именно, — с нескрываемым удовольствием подтвердил он. — Так же, как и статьи о спорном и выморочном имуществе и территориальных притязаниях.
— Гм, — выдавила из себя поняша. — Если речь идёт о Северных Землях…
— Северные Земли никому не нужны, кроме вас, — перебил Барсуков. — Потому что единственное, что там есть ценного — поролоновый тростник. Но шерстяные поролон не производят. Они вообще не любят заниматься производством. Я имею в виду Директорию. Есть мнение, что в ближайшие год-два в Директории случится экономический кризис. Переходящий в политический.
Ловицкая молчала секунд пять. Потом очень скептически покачала головой.
— Да, идея кажется странной. Но, видите ли какое дело. Местные власти слишком увлеклись дирижизмом в экономике. И мультикультурализмом в кадровой сфере. Одно накладывается на другое. В результате образуются проблемы. Пока они мелкие, но их много. Экономика не растёт, условия работы для бизнеса становятся всё хуже. Значимые фигуры перебираются в Хемуль и уводят бизнесы. Электорат пока слушается, но недоумевает. Внутри Директории зреет нарыв. Который в случае какого-нибудь неприятного происшествия может прорваться. Самым неожиданным образом.
— А когдаименно ожидается неприятное происшествие? — поинтересовалась Мирра.
— Кто знает? — вздохнул Барсуков. — Объективные законы истории как бы говорят нам, что долго вести плохую политику невозможно. А вот когда материал даст трещину — вопрос обсуждаемый. Я лично склоняюсь к тому, что неприятности начнутся на очередных перевыборах губернатора. Нет, сами-то перевыборы пройдут нормально. Тут у них механизмы отработаны. А вот на торжественной церемонии по случаю переизбрания может что-нибудь случиться. Ну, допустим… только допустим, в качестве гипотезы… что церемония будет проходить у моря. Господин Пендельшванц не любит морскую воду. Но отсутствие воды он переносит ещё хуже. Устраивать бассейн на площади — дорого и долго. А главное, сейчас это очень невыигрышно с точки зрения пропаганды. Зато морское шоу — дёшево и эффектно. Конечно, нужны гарантии безопасности. Но ведь раньше с морем как-то договаривались? Договорятся и сейчас. Беда в том, что море — штука очень коварная. Мало ли кто из него вылезет, — на этом он замолчал.
— И что же? — Ловицкая поймала себя на том, что слушает с интересом, и более того — с готовностью поверить.
— Да всё то же. Например, давка. Погибнет много существ. В происшедшем обвинят губернатора и его окружение. Вдруг выяснится, что в последние годы они наворотили дел.
— Это в Директории-то? — позволила себе скептицизм поняша.
— Да, именно. Директория — колосс на глиняных ногах. Эти ноги — экономическая стабильность и технологическое превосходство. Последнее, может, и сохранится. Но стоять на одной ноге очень неудобно. И в случае массовых беспорядков всё завалится набок… теперь вы понимаете?
— Пожалуй, мне не помешает ещё немного шампанского, — сказала Мирра.
— Это пожалуйста, — Барсуков ловким жестом извлёк из-под стола ещё одну бутылку, уже холодную. — У меня там холодильный поднос, — пояснил он, — дохомокостная вещь, отлично охлаждает. Но я предпочитаю ведёрко, так элегантнее, — он открутил проволочку и аккуратно зажал пробку кулаком. — Так вот, в случае массовых беспорядков в Директории будет вот что, — он отпустил пробку и та с грохотом полетела в потолок. Из бутылки вырвалась белая струя, которую полковник ловко поймал полоскательницей.