— Вот ведь как бывает, а? — сокрушалась тетка Полина. — От одной беды уберегла, другая напасть настигла!
Не верила тетка Полина в гибель Анюты. Не верила, и все тут, хотя все говорило о том, что погибла она. Не нашли ее. Искали двое суток, всю округу обошли, всех охотников на ноги поставили, даже следов, ни ее, ни медвежьих, чего более всего опасались, не нашли. Как сквозь землю провалилась! Иль по воде ушла! Такое тож меж мужиками проскользнуло. Ну куда б ей деться. Труп, даже если так, собаки-то точно обнаружили бы. Не нашли! Сама уйти после такого, ребятишки врать не будут, не смогла бы никак. Значит, жива она и кто-то ей помог. Вот только кто ей мог помочь и где она? Этот вопрос не выходил из головы несчастной женщины, когда в дверь тихо постучали.
— Можно войти, хозяюшка?
— Отчего нельзя, коль с добром, входите.
В горницу, согнувшись, поскольку потолок не позволял в полный рост встать, вошел бородатый мужик. Шапку в кулаках скомкав, вежливо спросил:
— Полина, дочь Прокопьева, вдова Селиванова кузнеца, вы будете?
— Я буду, присаживайтесь, а то неловко вам стоять-то, — с улыбкой ответила тетка Полина, — давно уж меня так никто не величал.
— Фрол я, Игнатьев. С дырявых камней, что на Те-сеевой реке, — присаживаясь на лавку, представился мужик.
— Ну и что привело тебя, Фрол Игнатьев, к старой свахе? — лукаво улыбаясь, спросила тетка Полина.
— Нутак, то и привело, — оживился мужик. — Оно конечно, дело такое… — Мужик, потупив взор куда-то себе под ноги, замолчал, выкручивая шапку.
— Ты шапку-то положь да дело говори! Аль зазноба какая завелась, да подойти не смеешь, а? Угадала, милой?
Мужик только кивнул, шапку между колен упрятав.
— От мужики, а? Ты, наверное, на медведя с рогатиной без страха? А?
— И с рогатиной бывало, а что? — опять оживившись, заговорил мужик, уже весело улыбнувшись хозяйке. — О деле сперва. Я вот вам подарок принес. Глядикось, — вытащив из-за пазухи, положил перед теткой Полиной туго набитый мешочек.
— И что там? — спросила тетка Полина.
— Мумие каменное.
— Да что ты, милой?! Вот спасибо, кто ж это мне подарок такой дорогой передал?
— Отец Серафим кланяться велел.
— О-о-ё-ё-ёй! — всплеснула руками Полина Прокопьевна. — Божечки мои, давно я о нем не слыхала, ой давно! Как он? Жив? Здоров?
— Да что ему станется, жив-здоров, чего и вам желает. Просил проведать да спросить вас, уважаемая, про девку, что в тайге пропала…
— Дак Анютка, Никифорова дочь, из Рыбного села.
— Это ведомо ему, просил рассказать, что с нею приключилось перед тем.
— Где ж она?
— В тайге у старца.
— Слава те господи, — прошептала Полина Прокопьевна, — жива, значит.
— Жива-то жива, да не совсем.
— Это как?
— Спит. С тех пор как привез, в сознание не приходила. Отец Серафим за телесное здоровье опасений не имеет. Цела будет, беда в другом. К жизни девку вернуть надо, а не хочет она.
— Как не хочет? Как это?
— Вот так, не хочет. Потому и прислал меня отец Серафим тебя спросить, что с девкой было, коль она жить расхотела?
— Так обычное дело — с милым своим в разлуке, вот и маялась.
— Подробней сказывай, отец просил все до мелочей ему пересказать.
— Хорошо. В общем, отец ее за нелюбого просватать решил, отправил с ним в Енисейск на дощанике. Она с него и сбегла ко мне в деревне, хворой притворилась. Я ей в том, не буду греха таить, поспособствовала. Вот, а парень ее в Рыбном селе остался, Федька Кулаков. По нему она и сохла, бедняжка.
— Это все?
— Все, больше об чем девице печалиться, как не о милом своем?
— Хорошо, так и перескажу старцу. А к тебе, Полина Прокопьевна, еще просьба: отец просил об этом разговоре никому не сказывать.
— Так как же молчать-то? Отец, мать убиваются в горе, сколь искали уж! Никифоров со дня на день нагрянет, за Анюту весь спрос с меня. Да сказать-то забыла, дощаник тот, с которого она сбегла, сказывают, в шиверах затерло, потонули, поди, все.
— Вот пущай тебе Никифоров спасибо и скажет.
— Ой, лишенько, не смогу я утаить такое!
— Никифоров узнает, где она, пожелает забрать, так?
— Так.
— Ежели ее родителям выдать, помрет она, не выходит ее никто, окромя старца. Понимаешь это аль нет? Кроме всего прочего, старец в гонении, скрытно живет. Сама знаешь.