Для Англии возврат к старому паритету фунта при еще значительно сохранившемся внутреннем обесценении последнего был, как известно, вопросом сохранения роли Лондона как мирового платежного центра и связанных с этим прибылей и преимуществ.
Английским финансовым властям стоило больших трудов при подготовке стабилизаций 1925 г. мобилизовать, при кредитной и дисконтно–политической помощи США, Франции и Голландии, ресурсы, которые были нужны для того, чтобы поддерживать курс фунта на уровне, близком к паритету.
Чтобы понять, почему Англия встречала такое сочувствие в этом деле со стороны. США, Франции и других стран, следует вспомнить, что обесценение валюты дало некоторым странам, в первую очередь Германии, возможность усилить свой экспорт и создало угрозу для внешней торговли стран, валюта которых не была обесценена или была обесценена в сравнительно небольшой степени.
Само собой разумеется, что Англии, проведшей стабилизацию на завышенном уровне, было выгодно, чтобы ее конкуренты на мировом рынке последовали ее примеру.
Дешевизна валюты была известна давно как фактор, благоприятствовавший экспорту. В частности в период наполеоновских войн и обесценения английской валюты указанный фактор учитывался как положительная сторона в общем отрицательного явления. Это был зародыш политики валютной конкуренции, о которой знали теоретики и практические деятели и которая принималась в соображение при валютных реформах. Однако только после мировой войны создается обстановка, при которой этот зародыш быстро развивается и превращается в важный экономический фактор. Ожесточенная валютная война, разгоревшаяся со всей силой в 30–х годах, ведет свое начало именно с рассматриваемого нами теперь периода. Но война эта ведется в 20–х годах не прямыми методами, не путем понижения каждой страной курса своей валюты, а путем комбинаций, направленных к повышению курса валюты конкурента. В международных отношениях возникает необычайный «валютный альтруизм». Каждая страна делает все от нее зависящей, чтобы курсы валют ее конкурентов были как можно выше, чтобы их валюты были как можно скорее застабилизованы, притом на возможно более высоком уровне.
Кроме «валютного альтруизма» завышенной стабилизации валют содействовал еще один внешний фактор, а именно валютная спекуляция. Последняя направляла деньги в те страны, где ожидалась стабилизация, в расчете на курсовую разницу. Прилив этих денег улучшал платежный баланс и помогал проводить стабилизацию.
Оба указанных внешних фактора внесли в процесс стабилизации валют гонку, скороспелость. Особенно показателен пример Дании. Обесценение датской кроны зашло значительно дальше обесценения других скандинавских валют (низшая точка – 50% паритета). В июне 1924 г. курс датской кроны не достиг еще 60% паритета, а 1 января 1927 г. уже застает датскую крону стабилизованной на старом паритете. Помогла в этой «скоростной» стабилизации иностранная спекуляция.
Во Франции иностранная спекуляция на повышении курса франка заполняла девизами портфель Французского банка. Последний, чтобы не нести расходов по их процентировке, передавал их другим банкам, откуда они уплывали за границу, чтобы затем опять вернуться во Францию. Эта «девизная карусель» причиняла французским властям немало хлопот.
Внешний нажим в сторону переоценки валют поддерживался нажимом изнутри со стороны тех рантье и представителей банковского капитала, потери которых от обесценения денег недостаточно компенсировались инфляционными барышами.
Завышенность курсов, характерную для стабилизации 20–х годов, можно было бы воспринимать как разрыв между внешней и внутренней покупательной силой валют, если бы это явление не было всеобщим. Не только страны, которым пришлось в той или иной форме возвращаться к золоту, но и страны, которые от золота не отходили, в первую очередь США, имели гораздо более высокий уровень цен в 20–е годы, чем до войны. В силу этого по существу негде было реализовать завышенную покупательную силу валют вне страны. По этой причине разрыв между курсами валют и уровнем цен воспринимался как "подешевение» золота".[134].
Банки и казначейства, выпуская золото в обмен на отечественную валюту, терпели убытки с точки зрения действительной стоимости золота и, наоборот, получая по паритету золото в обмен на обесцененную отечественную валюту, получали прибыль. Банки и Казначейства могли этого и не ощущать. Зато это великолепно ощущалось золотопромышленностью, которая в течение 20–х годов держала добычу на значительно более низком уровне, чем до войны.
134
Характерно, что в это самое время ряд буржуазных теоретиков с Кейнсом во главе утверждал, что «цена золота» искусственно завышена, в чём обвиняли главным образом финансовую политику США. Впрочем, стоит только «отвлечься» от трудовой стоимости золота, чтобы потерять объективный критерий переоценки и недооценки товара, являющегося мерилом стоимости