«Вот в чем дело, – подумал Род. – Это то, что мы игнорируем, так как не способны предложить решение. Джонни, вероятно, застукал их».
– Твой друг будет работать с тобой, – кивнул Род, а про себя подумал, что это не потворство, а проверенная практикой политика. Если бы он их разделил, босс-бой нашел бы очередную жертву, возможно, не такую покладистую. Возникли бы беспорядки, драки, межплеменная вражда.
– Я дам тебе замену, – пообещал Род Джонни, и тут его осенило: «Господи! Конечно! Какая это будет команда!»
– Джонни, что скажешь насчет Большого Короля?
– Большого Короля? – Его мрачное до этого момента лицо расплылось в широчайшей улыбке. – Босс, вот это разговор.
24
В три часа Род закончил обход и уже поднимался на поверхность. Клеть была забита людьми, запах пота забивал все другие запахи. На поверхность поднималась вся смена. Дневная работа закончилась. Забои были выметены и политы водой, заряды заложены, взрыватели подсоединены к электрической цепи.
Люди покидали забои, шли ротами и батальонами по штрекам к своим станциям, чтобы терпеливо дождаться своей очереди и подняться в клетях на поверхность.
Род мысленно прокручивал множество проблем, с которыми он столкнулся в течение дня, и уже придумывал решения некоторых из них. В своем блокноте, на последних страницах, он открыл новый раздел и назвал его «РАСХОДЫ».
Две записи были уже внесены в этот раздел. «Только дайте мне эту должность, – горя от нетерпения, думал Род, – хотя бы на месяц, и я переверну мир».
– Мистер Айронсайдс, – обратился к нему стоящий рядом человек. Род быстро повернул голову и узнал его.
– Привет, Дэйви, – поздоровался Род, еще раз поразившись, как не похожи были эти два брата.
– Мистер Айронсайдс, у моего босс-боя заканчивается контракт. В конце месяца он уезжает домой. Не могли бы вы дать мне хорошего человека на его место?
– Босс-бой твоего брата попросил о переводе. Он тебе подойдет?
– Да! – обрадовался Дэйви. – Я его знаю, хороший парень.
«Еще одна проблема решена», – подумал Род, шагнув из клети на ярко залитую летним солнцем площадку и глубоко вдохнув свежий воздух. Теперь оставалось лишь подчистить кое-какие мелочи, и можно было выпить с Дэном.
В коридоре, рядом с дверью кабинета, его встречал Дмитрий.
– Ковальский в моем кабинете.
– Отлично, – мрачно произнес Род.
Он прошел в свой кабинет и присел на край стола.
– Пусть войдет! – крикнул он Дмитрию.
Ковальский вошел и остановился. Длинные руки его свисали чуть ли не ниже колен, живот вываливался из-под ремня.
– Ты звать меня? – спросил он на едва понятном английском. Лицо было грубым, черты лица – крестьянскими, взгляд – тупым. Он не брился, пыль забоя густо осела на черной густой щетине.
– Ты сегодня избил человека? – мягко спросил Род.
– Он не работать. Я его бить. Потом его братья будут работать. Я их заставлять.
– Ты уволен, – сказал Род, – получай расчет и выметайся.
– Ты увольнять? – Ковальский удивленно заморгал.
– Компания выдвигает против тебя обвинение в уголовном преступлении, – продолжил Род, – но сейчас я хочу, чтобы ты убрался отсюда.
– Полиция? – взревел Ковальский. Его лицо приобрело хоть какое-то выражение.
– Да, – подтвердил Род, – полиция.
Ладони размером с лопату медленно сжались в огромные кулаки.
– Ты звонить полиция! – Ковальский шагнул к столу с угрожающим видом.
– Дмитрий, – резко крикнул Род, – закрой дверь!
Дмитрий, прислушивавшийся к разговору, соскочил со своего стола и закрыл дверь, соединяющую кабинеты, потом прижался к ней ухом. Первые тридцать секунд были слышны только голоса, рычание, потом послышался звук удара, звериный рев, еще один удар и звук падения тела.
Дмитрий поморщился.
– Дмитрий! – раздался голос Рода. – Заходи.
Род сидел на краю стола, покачивая ногой и посасывая костяшки пальцев на правой руке.
– Дмитрий, распорядись, чтобы не натирали так сильно пол. Наш друг поскользнулся и ударился челюстью об стол.
Дмитрий сочувственно хмыкнул и склонился над валявшимся на полу огромным поляком. Ковальский громко хрипел.
– Вон какую шишку набил, – сказал Дмитрий. – Как не стыдно!
25
Доктор Стайнер спокойно работал все утро в понедельник. Он предпочитал использовать магнитофон, что позволяло избегать вызывающих у него отвращение контактов с другими людьми. Ему не нравилось открывать свои мысли женщине, сидящей с задранной выше колен юбкой и постоянно поправляющей волосы. Но особенно непереносимым был для него их запах. Манфред был очень чувствителен к запахам, даже запах собственного пота выводил его из себя. Женщины же, как он обнаружил, источали особый назойливый запах, который он чувствовал, несмотря на всевозможные косметические ухищрения. Этот запах вызывал у него тошноту. Именно поэтому он настоял на раздельных спальнях. Терезе, разумеется, он не назвал истинную причину, сказал только, что слишком чутко спит и потому не может делить спальню с другим человеком.