— Ну к царю так к царю, — добродушно пробасил он и первым вышел из избы.
На улице был уже поздний вечер. Ясно светил в небе месячный серп, звездная россыпь посверкивала и переливалась как никогда ярко. Стрелок вспомнил вчерашний разговор с Зелинегой, с любопытством глянул вниз в овраг и обнаружил, что сонный луг и в темноте светится лиловым заревом. Андрей покачал головой и быстро зашагал следом за товарищами.
Странные дома были на острове, странные и жители. Где же это видано, чтобы ни в одном окошке не горел свет, чтобы нигде не было слышно ни веселой речи, ни протяжной девичьей песни? Но на острове, видно, были совсем другие нравы и обычаи — ни один звук не нарушал ночной тишины, огней не было и в помине. Вертодубу — и тому было не по себе, словно бы по лесу идешь в сумерках, ожидая, что вот-вот послышится позади стук копыт и тебя нагонит страшный черный всадник. Но всадника Темнополка не видали в этих краях, можно было гулять хоть целую ночь, однако все жители мирно спали в своих домах, не помышляя ни о каких прогулках.
В царском доме тоже было темно, но слышно было, что Еремир не спит, а прохаживается взад и вперед по своей горнице. Молодцы тихо вошли, Звенигор низко поклонился государю и остался за дверями.
Царь молчал и задумчиво смотрел в окно. Месяц озарял его лицо бледно-голубым светом, так что Еремир был похож скорее на какого-то таинственного ночного духа. Стрелку стало жутко, он не выдержал и кашлянул. Царь обернулся в его сторону и кивнул.
— Пришли? Доброй вам ночи.
Еремир снова замолчал. Молодцы постояли, переминаясь с ноги на ногу, и Андрей снова решился заговорить:
— Зачем звал, государь? О чем речь держать хотел?
Царь словно и не слышал, что-то шептал про себя и прищелкивал длинными тонкими пальцами. Наконец он медленно проговорил:
— Я уж и не думал, что вас дождусь. Недолго мне быть здесь осталось, силы не те, таю я, словно свеча на рассвете. Спасибо, что пришли, сынки. Время нынче тяжкое. Труден путь был, а?
Молодцы переглянулись, не зная, что и отвечать. Витомысл осторожно молвил:
— Не так труден, как думали, государь, а если бы и труден был — так все уже позади.
— Позади, — задумчиво повторил царь, потирая ладони, — это верно, позади. Правильно говоришь, сынок. Но скажи мне, готовы ли вы теперь к другим свершениям да подвигам, готовы ли жизнь свою положить?
— Готовы, государь, — твердо ответствовал Вертодуб, — а что до жизней наших, до головушек буйных, так лучше уж на поле боя пасть, нежели ждать, покуда вороги дом твой спалят да по земле пройдут!
— Верно говоришь, — впервые улыбнулся Еремир и подошел к Вертодубу. Он положил руки богатырю на плечи и пытливо взглянул в лицо: — Значит, смело в бой готов идти?
— Готов, — кивнул Вертодуб.
— А вы, — царь повернулся к Витомыслу с Андреем, — тоже готовы?
— Готовы, — хором ответствовали молодцы, причем стрелку стало совсем страшно. Но отставать от товарищей было негоже, да и трусом показаться не хотелось, потому пришлось изобразить на лице героизм и преданность.
— Молодцы! — одобрительно проговорил царь. — А раз так, слушайте. Велик мой остров али нет — не мне судить, да только такая здесь сокрыта армия, что ни одному полководцу и не грезилась. Лучшие воины былых лет под моим началом, каждый доброй сотни стоит. Ежели нападем все вместе на врага коварного, может, и выстоим, а нет, так все как один сгинем со свету. Слово мое твердое, витязи мои славные, а добудем ли победу, нет ли — не мне судить.
— Добудем, — уверенно сказал Вертодуб и поклонился. — Благослови, государь, на верную службу.
Царь Еремир кивнул и прикоснулся рукой ко лбу богатыря:
— Благословляю тебя, сынок, на службу ратную, на правый бой.
Ночь на острове Ладень была короткая как миг, — не успел еще Еремир рассказать молодцам о том, как будет выступать его армия, как солнечные лучи уже забились в слюдяное окошко. Царь вздохнул:
— Вот и рассвет. Теперь нельзя терять времени, битва зовет.
— Как же, государь, воины твои через моря переберутся? — удивился стрелок. — Нешто, как и мы, по дну пойдут?
— Пойдут, — кивнул царь, — все море вспенят, волны кипучие на копья взденут!
Андрей тяжело вздохнул, а Еремир вышел на крыльцо, взял в руки большой серебряный рог и затрубил. Раскатился над островом громкий голос рога, чистый да звонкий. И тотчас ему откликнулись сотни голосов, звонких и серебристо-холодных.