Межко предложил стрелку закусить, но тот только выпил чашку чая, лег на лавку и задремал. Баян же еще долго не мог уснуть, ворочался на печи, что-то жадно грыз, но наконец угомонился и он. Крепко уснула Алена, думая о том, что завтра она непременно оденет кота в свою детскую распашонку, бережно хранимую на самом дне сундука.
Межко несколько минут смотрел на спящую сестру, улыбался каким-то своим мыслям, а потом тихо вышел на крыльцо. Спустилась ночь, вот-вот должен был промчаться всадник Темнополк, и не стоило бы в этот час покидать дом, но Межко без страха зашагал по траве, мокрой от выпавшей росы. Пройдя несколько шагов, он вдруг гортанно крикнул и, вскинув руки вверх, обернулся черным филином. Громко ухая, он облетел избу, а потом полетел куда-то на север.
Андрей проснулся ни свет ни заря, но почувствовал, что совершенно не хочет больше спать. Стараясь не разбудить хозяев, он выскользнул из избы и прошелся по лугу, тотчас намокнув до самого пояса. Стояла удивительная тишина, по временам только раздавался хрустальный перезвон — пробовала голос какая-то птица. Небо, еще по ночному темное, уже готовилось заалеть утренней зарею, звезды гасли одна за другой, свежий ветер ворошил примятую росой траву. Мир постепенно просыпался, наполнялся красками, звуками, запахами полевых цветов. И вот небо вспыхнуло, расцвело яркими красками, розовые, красные, золотые полосы осветили небеса. Проскакал красный всадник Ярополк, как всегда ликующий, светлый, радостный, несущий миру новое свежее утро. Взошло солнце, и сразу стало тепло. Стрелок, уже порядком закоченевший, радостно улыбнулся.
Протяжно замычала корова, из избы вышла зевающая Аленка.
— Доброе утро, — сонно сказала она Андрею, — чего поднялся так рано?
— Не знаю, — честно сказал стрелок, и оба рассмеялись. И вдруг Алена, заспанная и неумытая, с растрепанной косой и слипающимися глазами, показалась Андрею до того красивой и милой, что он не удержался и поцеловал ее в щеку. Словно роза расцвела на щеке девушки, она испуганно отпрянула, но тут же лукаво усмехнулась и погрозила пальцем:
— Не смей!
— Отчего? — погрустнел стрелок. — Больно уж ты хороша!
— Хороша душа-девица, как тут можно не влюбиться, — засмеялась Аленка и, шлепая босыми ногами, быстро убежала к корове.
А Андрея не оставляло романтично-игривое настроение. Вернувшись в дом, он нацепил-таки бантик на хвост мирно спящего кота, начесал ему шерсть на шее так, что она стояла торчком, и, весьма довольный собой, завалился обратно на лавку.
Неизвестно откуда вернулся Межко, молча поставил самовар и кликнул сестру, чтобы шла топить печь.
— Доброе утро! — поздоровался стрелок, не вставая с лавки. — Что, тоже с утра прогуляться вздумал?
— Что? — будто бы испугался Межко. — А, да… Прогулялся. Эх, и хорошо же там, только сыро дюже. Доброе утро! Сейчас как отзавтракаем — не мешкая в дорогу отправляйтесь, потому как мало ли какие задержки в пути могут быть, а тебе дотемна надо домой попасть.
— Это да, — серьезно кивнул Андрей, — спасибо тебе!
— Не за что, садись давай.
Стрелок сел, оглянулся на кота — тот безмятежно спал. Вернулась Алена, все еще смущенно улыбающаяся, поставила на стол полный кувшин парного молока. Андрей выпил залпом стакан, откусил добрый кусок булки и подмигнул Аленке. Та рассмеялась, вспомнила про говорящего кота и тут же обнаружила Андреевы художества.
— Это ты хорошо придумал, — усмехнулась она, — а то вчера он мне сказал, что ни за какие коврижки не позволит глумиться над своим хвостом.
— Да ну его! — махнул рукой стрелок.
Баян наконец соизволил проснуться. Повел носом, почувствовал запах еды и крепко разобиделся — опять что-то едят и опять без него. Кот мягко спрыгнул с печи, потянулся, содрал бантик, поскреб пол когтистой лапой и запрыгнул на лавку.
— Чего дают? — деловито осведомился он.
— По морде, — тут же нашелся Андрей. — Ты бы хоть, невежа, доброго утра пожелал.
— Да какое же оно доброе, — искренне удивился кот, — если я еще не кушал? Вот как покушаю — сразу подобрею.
— Ешь, чего уж тут, — улыбнулся Межко, — ишь оголодал, бедный.
— Он оголодает, — вздохнул стрелок.
— Кушать — это хорошо, — рассудительно сказал Баян, — не кушать — плохо.
— И ведь не поспоришь, — Межко хмыкнул, — верно рассуждает.
Только когда на столе уже не осталось ничего съедобного, кот соблаговолил закончить завтрак. Тяжело переваливаясь на толстых лапах и едва не задевая пол туго набитым брюхом, Баян хотел запрыгнуть обратно на печь, но переоценил свои силы и плюхнулся на пол, как куль с мукой, да так и уснул.