Габриэль в досаде стукнула кулачком по соломенной подстилке.
— Я не могу сидеть здесь, когда мне надо быть рядом с Николя! Ведь он где-то совсем близко отсюда. Так близко и так далеко… Меня успокаивает только то, что в этом сражении, где грохочут пушки, кавалерия вряд ли будет принимать участие.
Гастон не стал говорить ей о том, что это будет зависеть от многих обстоятельств. Например, от того, укрепятся ли британцы на подступах к городу. Следующий снаряд разорвался совсем рядом с конюшней, так что стены ее задрожали, а Габриэль прижалась к Гастону. Лошади испуганно заржали и начали бить копытами землю. Некоторое время Гастон и Габриэль сидели молча, прислушиваясь к грохоту артиллерийского обстрела. Одни снаряды ложились дальше, другие совсем близко от того места, где они укрывались. Внезапно Гастон насторожился.
— Французская пушка, которая стреляла совсем близко от нас, прекратила вести огонь, — и, вскочив на ноги, он устремился к двери, чтобы выглянуть наружу. То, что он там увидел, заставило его опрометью броситься назад и схватить лошадей под уздцы. — Быстро! Наши отступают, нам надо отходить с ними!
У Габриэль не было времени на споры и возражения, и она покорно села на коня Гастона, хотя это было мощное норовистое животное. Гастон галопом поскакал к городу, Габриэль старалась не отстать от него, вскоре они оказались среди отступавших соотечественников — солдат, офицеров, разъезжавших верхом и отдававших отрывистые команды, а также фур и артиллерийских подвод. Вокруг продолжали рваться снаряды, гремели взрывы, падали люди. На глазах Габриэль несколько солдат упали, как подкошенные, когда пушечное ядро прорезало колонну, сметая и давя все на своем пути. Несчастные издавали душераздирающие вопли, бились в судорогах, к ним на выручку поспешили их товарищи и оттащили раненых в сторону, у многих из них были раздроблены конечности. Разрывы картечи тоже наносили ужасные раны. Тех, кто падал, сраженный осколком или прямым попаданием, товарищи относили в сторону. Несмотря на царящую кругом суету и сумятицу, это было вовсе не паническое бегство, а организованное отступление, что стало совершенно очевидным, когда вторая линия защитников подошла на ближние рубежи вместе с пушками на лафетах и заняла их, развернув орудия и начав вновь прицельный огонь по противнику. Воины же, оставлявшие эти позиции, погрузили на фуры раненых и двинулись к крепости.
Пустив усталых лошадей медленным шагом, Габриэль и Гастон продолжили свой путь в город, расположенный на каменистом холме. Некоторое время они вынуждены были стоять на обочине дороги, пропуская мимо колонну пехотинцев, направлявшуюся к месту боя. Гастон сразу же сообразил, что где-то уже дерутся врукопашную, и эти солдаты спешат туда. Когда оба путешественника подъехали к широко открытым воротам крепости, часовой приказал им попридержать коней и посторониться.
— С дороги! Кавалерия вдет!
Габриэль сразу же привстала в стременах, взволнованная, с замирающим сердцем в груди, а Гастон тем временем взял ее лошадь под уздцы и отвел на обочину дороги. Раздался грохот копыт, и из ворот вылетел на полном скаку эскадрон конных егерей численностью в двести пятьдесят человек, одетых в яркие мундиры, с саблями наголо. Клинки сабель и лошадиная сбруя весело поблескивали на солнце. На конных егерях были кивера, как у гусар, с красно-зеленым плюмажем, покачивающимся на скаку, а также ментики с меховой опушкой, наброшенные на левое плечо, стянутые на груди ремнем и развевающиеся сзади. Это было поразительное, великолепное зрелище, чепраки из леопардовых шкур придавали ему какой-то особый, экзотический колорит. Лица кавалеристов хранили выражение сосредоточенности и восторга от сознания того, что они мчатся прямо в жаркую сечу; глаза мужчин блестели, скулы были сведены от напряжения. Габриэль, которая смотрела на проносящихся мимо егерей, широко открыв глаза, внезапно увидела Николя.
— Николя! Я здесь! — закричала она что было сил.
Но он не видел и не слышал ее, промчавшись галопом всего лишь в нескольких шагах от того места, где она стояла. Габриэль чувствовала, как ее душа устремилась к нему, и пока мимо проносился эскадрон, она неотрывно глядела вслед Николя, ощущая в сердце острую боль, не в силах примириться с мыслью, что он так и не узнал о ее приезде. Габриэль повернула своего коня, чтобы броситься вслед за эскадроном, но Гастон перехватил ее поводья крепкой рукой.
— Нет, вы не должны этого делать, поле боя — не место для женщин.