Наконец невеста в последний раз взмахнула рукой: и вновь уселась на сиденье, шурша шелковыми юбками. Карета миновала улицу, на которой жили знакомые ей ткачи. Невесомые шантильские кружева вуали на свадебной шляпке легко, словно паутинка, овевало лицо невесты. Габриэль беззаботно улыбнулась, скрывая боль, которую испытывала от разлуки со всем, что было мило ее сердцу.
— Теперь мы вполне можем ехать побыстрее.
— Будем надеяться, что больше в пути нас ничто не задержит, — проворчал Анри и стукнул золотым набалдашником своей трости в потолок кареты, подавая кучеру условный сигнал ехать быстрее, чтобы нагнать упущенное время. Карета тут же понеслась с бешеной скоростью, и Габриэль вынуждена была вцепиться руками в сиденье, чтобы удержаться на своем месте.
Анри всегда считал сестру обузой, она вызывала досаду у него и его жены, а потому он всеми силами стремился сбыть ее с рук. И все же сегодня в день ее свадьбы он не мог не залюбоваться сестрой: так хороша была Габриэль в свадебном наряде.
Она, по правде сказать, заслуживала лучшей партии, чем та, которую ей навязали, хотя саму Габриэль, конечно, убеждали в обратном. Сестра Анри должна была выйти замуж за умного, сдержанного по характеру владельца шелководческого хозяйства, человека очень общительного, не имевшего ни малейшей склонности к светским развлечениям да и вообще удовольствиям городской жизни, которые так любила сама Габриэль. Собственно говоря, девушка стала предметом выгодной сделки двух сторон, что, по мнению Анри, вполне заслужила своим несносным поведением и теми неприятностями, которые доставила семье. Снова взглянув на часы, месье Рош еще раз ударил набалдашником трости в потолок, заставляя кучера ехать еще быстрее.
— Осторожнее, гражданин!
Но ни Анри, ни Габриэль не слышали этого окрика прохожего, предостерегавшего кучера о том, что происходило за аркой, в которую на полной скорости влетела карета. Впрочем, было уже поздно. Через мгновение Габриэль сильно подбросило на сиденье — их карета врезалась в экипаж, появившийся из соседнего проулка. Раздался треск, Анри отбросило в угол кареты, которая накренилась и застыла на несколько бесконечно долгих мгновений в хрупком опасном равновесии, грозя вот-вот перевернуться, но тут, наконец, перепуганные лошади снова устремились вперед, карета резко дернулась и вновь с громким треском встала на все четыре колеса. При этом Анри упал на Габриэль, чуть не раздавив ее своим огромным весом. Стоя на коленях на полу экипажа, он помог сестре сесть на свое место.
— Ты не ушиблась? — озабоченно спросил он.
Если бы этот инцидент произошел в других обстоятельствах, Габриэль позволила бы себе, пожалуй, посмеяться по поводу всего случившегося. Но сейчас она хорошо понимала, что брат с самого момента их отъезда из дома сидел, как на иголках, со страхом ожидая ее капризов и требований отказаться от предстоящего бракосочетания при первом же удобном случае — как это обычно делали девушки, которых выдавали замуж по расчету. Однако Анри не стоило беспокоиться. Габриэль не собиралась в последний момент менять свое решение, принятое после долгих мучительных размышлений.
— Со мной все в порядке, — отозвалась она и затаила дыхание, ощупывая свою шляпку с кружевной вуалью, чтобы убедиться, что с той ничего не случилось. — Спроси у тех, кто снаружи, нет ли среди них пострадавших.
— Больше всего я беспокоюсь за лошадей, — буркнул Анри, помогая сестре поудобнее устроиться на сидении. Она с благодарностью приняла помощь брата и, чувствуя сильную слабость, поняла, что это столкновение действительно испугало ее. Когда же Габриэль выглянула в окно, ее взору предстала та картина, которую уже имел возможность разглядеть Анри. По спине девушки забегали мурашки, она застыла на сиденье, как в столбняке, бессознательно теребя пальцами измятый букетик цветов; который брат поднял с пола кареты и передал ей. Их карста, оказывается, столкнулась с катафалком, накрытым траурным балдахином и запряженным вороными лошадьми. Лошади испуганно фыркали, мотая головами, украшенными черными султанами, тревожно раздували ноздри, косили глазами и били копытами по мощеной булыжником мостовой. Подобное происшествие в день свадьбы могло потрясти любого, показавшись дурным предзнаменованием. Участники погребальной процессии, шедшие за катафалком, окружили плотным кольцом оба экипажа. Это была мрачная, одетая в траур толпа, отдельные представители которой с покрасневшими от безутешного плача глазами вмиг забыли о покойном и разразились гневом по поводу происшествия. Видя, что Анри хочет выйти из кареты, Габриэль торопливо положила затянутую в белую перчатку руку на плечо брата.