Выбрать главу

— Я не сержусь на тебя, — вздохнула Люда-курносая, завязывая на подбородке лямки черной кроличьей шапки. — Мне самой противно… И Васька противен… Только боюсь я — буду я кому нужна после него?

— Будешь, — строго подтвердила хакаска. — Смотри их сколько!

В автобусе вокруг них сидели парни, смуглые, плечистые, от них пахло табаком, сапожной ваксой. Они ехали лихорадочно наращивать плотину, они ехали, чтобы выстоять перед вспухающей громадой Зинтата. Но какие бы тяжкие и грозные труды их не ожидали, они с бравым видом косились на девушек, подмигивали, и девушки выскочили из автобуса первыми — им уступили это право…

Миновало двадцать дней апреля. Дни резко потеплели. С каменных откосов лились ручьи, над дорогой вдоль Зинтата к утру повисали седые грабли застывших водопадов. Солнце сверкало в стеклах кранов и машин, дробилось в очках и мокром щебне. Вечерние сумерки стали долгими, как задержанное от счастья дыхание, на оттаявших южных склонах сопок паслись лошадки, щипали прошлогоднюю травку. Скалолаз и водолаз Головешкин подарил Танечке кустик багульника, она поставила его в бутылку из-под кефира — и тут же он расцвел нежно-сиреневым цветом…

Близился преждевременный ледоход. Близилось грандиозное испытание плотины, испытание тысячи людей. Таня видела, как бегает по стройке начальство — молчаливый желтый Васильев, мрачный величественный Титов, криво улыбающийся Понькин. Они размахивали руками, озирались, что-то прикидывали..

Рядом с тем участком, где работала бригада Хрустова, на столбах тридцать пятой секции монтажники начали было разбирать второй, бездействующий кран КБГС, но последовал приказ Васильева: «Пока не трогать!»

Приостановили строительство эстакады над плотиной — повисла черная ферма, выступая из правобережной скалы, как кусок взорванного моста.

Не хватало бетона. Бетонный завод, говорят, работал на пределе возможного. Из-за бетона ссорились прорабы и бригадиры. Ссорились и из-за многого другого: анкеров, шпилек, досок, брезента, вибраторов… Нечто опасное и темное подгоняло стройку.

Гора льда перед гребенкой плотины и дамбой, отгораживающей котлован, поднялась высоко — почти вровень. Ночью забереги не замерзали, потому что ледовое поле двигалось, пощелкивало, дышало, вороны собирались и кружали над черной водой. Солнце грело так, что днем в блоках выключали калориферы, крыши были не нужны и парни работали, скинув рубахи. Знай загорай да сыпь бетон, пока не завоют сирены и народ не повезут прочь.

Девушкам не советуют работать с вибраторами, но Таня с Людой-хакаской по очереди таскали это крестообразное чудовище на шланге. Таня уже знала: бетон капризный, если слишком долго вибрировать, он расслоится, а если мало — останутся раковины…

Бригада Хрустова сколотила огромные деревянные щиты, изогнутые, как стенка бочки, заполнила пространство между ними железной паутиной, и сюда валили жидкий бетон, как в прорву. Бадью приходилось подавать все выше и выше, кран подогнали ближе к блоку, и тут случилась неприятность: то ли молодые ребята не доглядели, то ли сам машинист УЗТМ зазевался — при переезде кран сошел с деревянных плашек, и гусеницы искрошили бетон. В который раз такая беда! А кран, кстати, стоял на старом блоке Валевахи.

Таня еще не видела Хрустова таким обозленным, он орал на всех, он охрип:

— Очковые змеи! Куда смотрели?! — схватил лом, кивнул Сереге Никонову, Борису — и они сбежали по лестнице на нижнюю площадку, к крану. — Если Андрей увидит — рассвистит по стройке, как соловей!..

УЗТМ отогнали на первоначальную позицию, плашки откинули, опилки разгребли — и принялись в скором темпе выбирать треснутую массу. Времени и без этого нет! А тут на’ тебе — дополнительная работа. Заново придется бетонировать выбитый участок, тщательно затирать, а как схватится масса — сыпать опилки, укладывать плашки. Хрустов руками без рукавиц собирал осколки — и грозил кулаком то своим парням, то лунноликому Косте-машинисту.

Таня только теперь увидела, как изменился Лева. Кисти рук отяжелели, как у мужика, лицо стало суровым, скулы заострились, в бороде сор.

— Они увидели! — вдруг закричал Хрустов, показывая пальцем на одного из парней Валевахи — Юрка Жевлаков торчал, как столб, неподалеку и с понимающей улыбкой смотрел на кран. — Теперь будет!

Таня мгновенно сообразила, побежала к Валевахе. Испорченный блок принадлежал ему, он его давно сдал, но по неписанным законам числился за Валевахой.

— Дядь Андрей!.. — Она нашла его возле прорабской. — Дядь Андрей! Помоги… полдня колотимся… а своя работа стоит. У нас ведь щит, великое дело! Я стропальщицей стояла — и твой блок испортила, бадью уронили, — врала Таня. — Не сердись, дядь Андрий… Ты же добрый, помоги.