Выбрать главу

Вспомнилось ее невинное ласковое личико, каким оно было лет пятнадцать назад, и Васильев раздраженно выключил брякнувший было телефон.

«Чёрт возьми… Скорее бы ледоход! А влезу в дальнейшее строительство — буду только телеграммы ей посылать: Поздравляю первомаем международным праздником солидарности трудящихся планеты товарищеским приветом Васильев». Впрочем, она будет рада. Начнет показывать у себя на работе. И авторитет ее еще более повысится. «Чем судьба не шутит — попадет и в правительство. О, престижные браки!» Когда-то молодой партработник Васильев женился на молоденькой комсомольской активистке. В жизни потом было много всякого — но, конечно, Васильев оставался верен жене, матери своих детей. Но не оправдывала ли она его верность прежде всего заботой о сохранении престижа? Семьи больших людей не должны знать скандалов и слухов. Они должны быть примером для всех.

«И о чем я думаю в такой день?! — рассердился Васильев, подходя к столику с телефонами, где в пластмассовых клавишах главного аппарата, наконец, зажурчали огоньки вызовов. — Начинается».

Снял трубку — звонил Помешалов, перед плотиной грохот усилился, уровень за два часа поднялся на треть метра, вклинилась междугородняя:

— Товарищ Васильев, Москва и Саракан… что дать сначала?

Единственно из упрямства (Саракан — значит, кто-то по делу звонит, а Москва подождет), Васильев буркнул:

— Конечно, местную столицу… Ну, что там? Я слушаю!

И первую минуту ничего не мог понять: в трубке сплелись два женских голоса, говорили по параллельным телефонам из отдела строительства обкома партии. От инфаркта умер Ивкин. Сегодня ночью. Вчера он был на «красном ковре» у Семикобылы, выехал в аэропорт, и когда шофер открыл ему дверцу — увидел, что Ивкин белый и словно спит. Мигом вернулся в город, завез в «скорую помощь», но спасти не удалось…

Васильев придавил телефонную трубку говорящим концом ко лбу, и пронзительные короткие гудки словно в мозг к нему вонзались. В пластмассовых клавишах продолжали журчать и трещать огоньки, но Альберт Алексеевич не подключался к звонившим.

Он вышел в приемную — по лицам женщин понял: все уже знают. Не надевая куртки, миновал лестницу, стеклянные двери и оказался на улице.

Под ногами больно сверкала талая вода. Рядом резко, больно кричали смеющиеся дети. По трассе летели мимо БЕЛАЗы, от рокота которых что-то внутри у Васильева рвалось. «Вот и все. И за что?! Во имя чего? Не выдержал. Бетон-бетон-бетон. Спасибо тебе, Игорь».

На днях поздно вечером Ивкин заходил к нему домой — принес в подарок дополнительный том В.И.Ленина, в который вошли предсмертные записки и распоряжения вождя, доселе не издававшиеся. Ивкин был пьяноват, румян, как после бани, сел в кресло на вертикальной оси, покрутился, как ребенок, надевший большие темные очки, и вдруг заплакал, затряс лысой головой:

— Что же мы делаем, Альберт Алексеевич?! Кого мы пропускаем вперед? Каких клинических негодяев и идиотов?! У нас прекрасные идеи… а они спать готовы на наших прекрасных идеях!

Ах, не говорил бы Ивкин подобных слов в другом месте. Васильев налил ему воды — Игорь отворачивался, слезы отлетали в воздух.

— Дайте мне!.. — он схватил красный том и попытался читать вслух какие-то строчки, но рыдания не давали ему читать. — А мы… сволочи, разве так нужно строить и жить?!

— Игорь Михайлович, — успокаивал его Васильев. — Пройдем время…

— Да? Правда? — Лицо Ивкина засветилось полудетской надеждой, он вскочил. — И победим, и разгоним дураков, а? Обещаете? Это же стыдно, что они себе позволяют… — он стискивал зубы. Он, видимо, имел в виду и доносы. — Я пошел, чао! Знаете, чао — русского происхождения. Я был в Италии, говорю: чаю! А они не понимают, я подумал — точно так же в прошлом веке Гоголь и другие русские приходили в их кафешки, просили чаю… и с этим словом же уходили. Так и осталось: чао! Альберт Алексеевич, будьте жестче, я вас дико умоляю!

— И к вам? — грустно улыбнулся Васильев.

— Да! Да! — воскликнул Ивкин. — Вы почитайте, почитайте… — Потер ладонью сердце и ушел. Шапка в кулаке, пальто расстегнуто, галстук на резиночке оттянут вниз и зацепился за пуговицу…