— Садитесь поближе, — кивнул Васильев Титову. — Надо решить с водолазами. А ты беги!
(Вырвана страница — Р.Х.)
…и едва успел на митинг. Васильев как раз в этот момент вызвал на трибуну высокого солдата и, сняв со своей руки часы, подарил ему, сказав в микрофон:
— На память о великом времени, которого вы лишились!
Туровский тоже выскочил на деревянный помост, сделал то же самое со своими электронными часиками — отдал какому-то рядовому. «Может, совесть замучит. Уедут, подумают — и вернутся? А то и сразу останутся».
Но после митинга остаться на ГЭС изъявили желание только двенадцать парней из двухсот. И то хорошо…
Жал крепкий морозец, стемнело, когда поезд уволок цепочку огней из Кантегира.
Валерий, торопясь, проехал на гребень плотины, на ледяной ветер, отпустил бурильщиков с верхнего бьефа (уже перед четырьмя донными отверстиями плотины обнаружился сплошной лед!..) и увидел — в стороне, метрах в сорока, плотники из бригады Валевахи водружают огромную брезентовую палатку на воткнутых в ледовые скважины шестах, электрики тянут кабель, волокут электрический калорифер… что это?!
На естественный вопрос Туровского один из парней бросил:
— Будут водолазов спускать, сейчас майну вырубим, здесь лед тонкий… метр.
Валерий не поленился, сходил посмотреть — буровики прошлись со своими сверлами по периметру, чтобы плотникам легче долбить полынью. Но как только представил Валерий, что в этот мороз в угрюмую таинственную воду на 30–40 метров будут опускать людей в скафандрах, ему страшно стало. Есть ли специалисты? Он не помнил. Конечно, Титов-то все знает.
Вернувшись в штаб, Туровский устроил надоевшего Владика Успенского в гостиницу и, не чуя ног от усталости, побрел по ночной Вире к себе домой. Ему недавно дали однокомнатную квартиру. «Может быть, Васильев уже у меня. Ничего, Анечка встретит прекрасно».
Аня — белокурая девица, с милой улыбкой, обычно в джинсовом брючном костюме, обтягивающим крепкое тело.
Валерий толкнул дверь — она как раз несла к столу электросамовар. Увидев Туровского, едва не споткнулась.
— Ой, привет! — Аня говорила нараспев, как маленькая девочка. Глазки мигают, синие, как фиалки. Волосы зачесаны гладко и собраны в косу-крендель на затылке.
— Никто не приходил? Я жду Васильева.
— Да? Странно, человек точный.
«Ах, у него же нет часов». Валерий снял куртку, стянул с шеи галстук и надел черный старый полушубок.
— Холод собачий! Волчий!
— А у тебя, кстати, тепло. Водку будете пить? — Аня ушла на кухню и принесла брусники в деревянной плошке. — Прямо как горох. Девочки послали.
Голодный Валерий взял в ладонь мерзлую, твердую ягоду, высыпал в рот. Зубы заныли, во лбу стиснуло.
— Железный человек, — невнятно бормотал Валерий, корчась от наслаждения и озноба. — Сегодня не узнаю его. Грустный ходит, нос повесил, как гусь больной.
— Может, и заболел.
— Н-ну! — Валерий не стал даже объяснять, что они с Васильевым не те люди, которые могут позволить себе заболеть в подобной обстановке.
— А как вода ваша?
Туровский не ответил. Нечего пугать комсомолку.
— Что гидрологи говорят? — спросила Аня и, поняв, что ответа не будет, засмеялась. — Я бы не хотела быть твоей женой.
— Почему? — засмеялся и Туровский. Сжав кулаки, крутанул ими по привычке перед собой, как бы защищаясь по-боксерски, — почти забытая привычка.
Но начальника стройки все не было. Валерий сел к столу и выпил рюмку водки — намерзся, и поэтому водка казалась разведенной.
— Ну, что? Что? — Он вдруг озлился. — Бурим! Понимаешь? А он ходит, как мешком ударенный… Нужны водолазы, сегодня с Головешкиным говорили на штабе. Васильев спрашивает: «У нас найдутся добровольцы?» Разве можно так сегодня?! Ты прикажи — и все полезут смотреть донные. А если так… когда так, каждый задумается: черт его знает, что там, в воде…
— А что Головешкин? — вздохнула Аня.
— Конечно, согласился, — резко ответил Валерий.
— Молодец Головешкин.
Туровский знал его еще по Красноярску. Худощавый ловкий парень, вечно в штормовке и вязаной шапке с помпончиком, скалолаз, взрывник, лет двадцати пяти, а может быть, и тридцати пяти. Валерий покосился на Аню:
— При чем тут Головешкин?.. Я и сам могу. Не может река промерзнуть в одном месте, а в другом спокойно течь. Андестенд?! А перед шестой «дыркой» лед всего метровой толщины… Не знаю, отстань! — закричал вдруг молодой начальник. — Чаю лучше подогрей.