Стуча каблуками по железным ступенькам, радист взбежал на мостик, где стояли Агаев и Рустамов.
- Товарищ начальник! - закричал он. - Нашли, честное слово, нашли!
- Цистерну? - обрадовался директор.
- Нет, букву.
- Ничего не понимаю! Какую букву? - рассердился Агаев. - Говори толком!
- Сейчас Саида передавала.
Директор и Рустамов побежали в радиорубку.
x x x
За час до того, как радист сообщил о непонятной передаче Саиды, на острове происходило следующее.
Васильев, к возраставшему беспокойству Синицкого, с той же странной улыбкой выдернул пластины из второго аккумулятора, разломал их на отдельные полоски и начал аккуратно раскладывать на песке.
Синицкий недоуменно пожал плечами и осторожно, боясь рассердить инженера, сказал:
- Я бы мог подобрать темные камешки, Александр Петрович. Стоило ли труда ломать аккумулятор?
- Камешки с самолета не видны, - загадочно улыбнулся Васильев.
- А вы находите, что такие пластинки в тумане увидят? - удивленно спросил Синицкий, но, взглянув на улыбающегося инженера, закрыл рот рукой. - Молчу! Иногда такое подумаешь...
Он опустился на песок и вместе с инженером стал торопливо раскладывать пластины.
x x x
В радиорубке было жарко и душно.
- Где же передача Саиды? - нетерпеливо спросил Рустамов.
Радист, закусив губу, нервно вертел ручки приемника.
- Я беспокоюсь за нее, - сказал Агаев, заглядывая в окно. - Она полетела на самолете без поплавков.
- Ничего, летчик у нее опытный, - заметил Рустамов. - Но пора бы ей возвращаться на базу. Горючего не хватит.
Будто в ответ на это, в репродукторе на столе радиста послышался громкий и спокойный голос Саиды:
- Я "Пион"... Пролетаем над островом. Видим его на экране локатора. Выложена металлическая буква "В". Сообщаю координаты.
Остров оказался всего лишь в пятидесяти километрах от того места, где сейчас находился экспериментальный танкер института "Калтыш".
Взяли курс... Танкер приближался к острову.
Ни Васильев, ни Синицкий не знали, сколько сейчас времени. Часов не было. А солнечные часы - их могли бы сделать и не такие изобретательные "островитяне", как Васильев и Синицкий - без солнца ничего не показывают. Именно по этой причине и нельзя было точно определить, когда, в какое время обитатели острова услышали бархатный и, как они были убеждены, прекрасный голос танкера "Калтыш".
Оба они подбежали к берегу и, всматриваясь в туманную даль, с нетерпением ожидали, когда на мелочно-белом горизонте появится силуэт судна.
Сначала они услышали плеск и шум мотора, и только через несколько минут начали проступать чуть заметные контуры танкера. Он был выкрашен в белую краску, и темные фигуры на капитанском мостике казались как бы повисшими над водой.
Послышался плеск спущенной шлюпки. Издали она напоминала черную соринку в молоке.
Васильев и Синицкий стояли по колена в воде, готовые броситься навстречу шлюпке.
Она была совсем уже близко... На носу стоял человек в кожаном пальто и приветственно размахивал фуражкой.
Глава двадцать седьмая
"ДЛЯ НИХ НЕТ НИЧЕГО НЕВОЗМОЖНОГО"
На танкере сегодня настоящий праздник. Еще бы! Есть чему радоваться. В каюте находились люди, которых вот уже несколько дней искали десятки самолетов, катеров и глиссеров. И нашли их не летчики аэроклуба, не моряки из мореходного училища, а свои же сотрудники Института нефти.
Конструктор Васильев и молодой изобретатель Синицкий стали героями дня. Каждый из команды невольно забегал хоть на минутку в кают-компанию и, приоткрыв дверь, заглядывал туда, в надежде увидеть людей, которые так счастливо вырвались из подводного плена.
Среди команды мгновенно разнеслась весть о самоотверженном поступке комсомольца Синицкого, оставшегося в подводном доме, чтобы спасти конструктора. О мужестве и находчивости капитана подводного дома, сумевшего при неожиданной катастрофе организовать спасение всех своих товарищей, было известно еще раньше.
На палубе танкера царило необычайное оживление. Радист привязывал к мачте репродуктор, матросы уже в третий раз мыли палубу.
Совсем низко пролетел самолет. Из кабины высунулась голова Саиды. Радиоглаз помощника капитана подводного дома увидел то, что не смогли увидеть в тумане простым глазом летчики аэроклуба.
Васильев знал, что аккумулятор в пластмассовой цистерне выглядел бы маленькой, почти незаметной точечкой на экране, поэтому он и разложил пластины аккумулятора на большой площади, будто сигнальное полотнище, иногда применяющееся на аэродромах для связи с самолетом. Аппараты Саиды видят везде: в воздухе, под водой и под землей!
Остров на экране был виден, как серое пятно, а на нем резко чернела буква, словно выведенная углем.
Васильев, усталый после горячей ванны, одетый в новую матросскую робу, с вполне понятным интересом наблюдал, как накрывали на стол.
Звенели бокалы из зеленого стекла. Блестели тарелки с золотой каемкой. На них лежали аппетитные ломтики хлеба с розовой хрустящей корочкой, о которой еще только вчера мечтал Синицкий.
Кстати, Синицкий стоял тут же и по привычке обломком гребенки причесывал свои влажные волосы. Глазами он искал зеркало: юноше не терпелось посмотреть, как идет к нему чужой костюм. Он уже давно не видел себя в зеркале; к тому же вполне понятно, что человеку в его возрасте всегда любопытно посмотреть на себя в новом костюме.
- Как себя чувствуешь, Александр Петрович? - озабоченно спросил Рустамов, входя в каюту вместе с директором. - Как поживает наш молодой друг? - улыбнулся он Синицкому.
- Спасибо, прекрасно... и я, и мой товарищ... Но... - Васильев посмотрел на парторга, затем на Агаева и с нескрываемой надеждой спросил: - Какие есть возможности для того, чтобы поднять...
- О делах потом, - отмахнулся Рустамов. - Зачем сейчас говорить! До берега далеко, успеем. У нас, азербайджанцев, нельзя так: пришел в гости - и сразу разговор о делах. Зачем, дорогой, спешить! Подожди немножко, отдохни. Гость для хозяина - словно роза: куда хочет, туда и поставит... - Он рассмеялся и указал на кресло: - Садись, дорогой, за стол... Николай Тимофеевич! - окликнул он Синицкого. - Прошу узнать: как там насчет барашка? Не стал ли он похож на твоего баклана?