Бесцельно бродя по скалам, я взобрался на высокий утес, у подножья которого белел песчаный бережок в форме подковы. Ступеньки, грубо вырубленные в камне, вели вниз. Я стал спускаться, подстрекаемый каким-то смутным любопытством. Снизу на меня веяло сыростью погреба, чайки и другие морские птицы с резкими криками кружились над моей головой, белая галька под ногами напоминала кости рассыпавшегося скелета. Жуткое и неприятное это было место!
Я хотел было уже повернуть обратно, как вдруг заметил в одном из углублений скалы маленькую деревянную хижину.
Около нее кое-где пробивалась трава, а немного поодаль, на песке, лежала на боку лодка, старая, облупившаяся и высохшая. Видно, давно ее не спускали на воду.
И окна, и дверь хижины были плотно закрыты. Я подошел ближе. Представьте же мое волнение, когда я увидел на двери вырезанную из дерева руку натуральной величины. Рукав был выкрашен в черную краску, и на обшлаге выступали три выпуклые нашивки, из которых одна изгибалась петлей — отличительный знак офицера британского флота. Скульптура эта в свое время, должно быть, украшала нос какого-нибудь военного корабля.
«Отрубленная Рука»!.. Итак, передо мной была хижина Дрэфа… Тихо ступая по песку, взволнованный и испуганный, я с удвоенным интересом обошел таинственный уголок, куда завела меня судьба.
Но где же сам хозяин?
Еще немного, и я постучался бы или попробовал открыть дверь.
Вдруг издали раздался громкий свист, я вздрогнул и, как преступник, отскочил в сторону. Укрывшись за хижиной, я осторожно огляделся и увидел несколько человек, которые спускались вниз по ступенькам.
По шуму гальки я понял, что они приближаются ко мне, и весь похолодел, узнав среди них моих вчерашних знакомых. Здесь, между этих скалистых стен, сурово смыкавшихся за мной, я чувствовал себя как крыса в мышеловке.
На земле, между скалой и хижиной, валялась деревянная лесенка. Приставить ее к стене и добраться до окошка чердака было для меня делом одной минуты. Затем я втащил лестницу за собой и тихонько прикрыл ставень.
«Они, наверно, охотятся за Дрэфом, — решил я, — пусть только войдут, и я в один миг выберусь отсюда».
А что, если Дрэфа нет дома? Если он не захочет открыть им? Ведь эти негодяи не остановятся перед тем, чтобы влезть на чердак. Сердце мое стучало как молот. Я присел на груду старой парусины и стал ждать.
Тяжелые удары кулаков и ног так и сыпались на дверь, и все жалкое строение тряслось, словно от подземных толчков. Грубые, хриплые голоса звали Дрэфа, и мне казалось, что они звучат над самым моим ухом. Затем чьи-то тяжелые шаги обошли хижину и остановились под окном чердака.
Я замер… Но в этот момент дверь наконец поддалась, и вся банда с шумом ворвалась в хижину, а один из негодяев заорал во всю глотку, окликая Луарна.
Поднялась невообразимая кутерьма, крики ярости, проклятья, брань сливались в отвратительный гул, на фоне которого я отчетливо различал пронзительный голос матроса с «Бешеного».
Бежать… скорее бежать… теперь или никогда… — лихорадочно выстукивало у меня в мозгу…
Но… я испугался. Ночь надвинулась как-то внезапно, и первые раскаты грозы, собиравшиеся еще с утра, уже будили в скалах мощное эхо. Взвесив опасность, которая ожидала меня снаружи, я решил остаться. И хорошо сделал, ибо не прошло и десяти минут, как буря разыгралась вовсю, молния сверкающим зигзагом расколола непроглядную мглу, и потоки дождя хлынули на землю и море. Я вытянулся плашмя на полу и заглянул в щель между досками — там внизу я увидел ненавистную «лисью морду»,
Их было семь человек. Ужасная старуха, остановившая меня накануне, оказалась здоровенным малым, и теперь, в мужском костюме, с красным шейным платком и нахлобученной на глаза шляпой, он внушил мне еще меньше доверия, чем тогда.
Все они говорили разом, сильно жестикулируя, и были, по-видимому, чем-то очень взволнованы, все, кроме одного человека. Опершись на стол и закрыв лицо руками, он не шевелился и, казалось, спал глубоким сном. Он ни разу не шелохнулся, не сделал ни малейшего знака для движения во время всей последующей сцены.