Принц же видит во мне все ту же избалованную девочку, способную в истерике наделать глупостей. Не равную ему, так, забавную букашку, которой можно оборвать крылья и лапки, а после выбросить и забыть.
Дает ли мне это преимущество? Не знаю.
Но доказывать, что у букашки есть зубы, буду до последнего.
– Вы совершенно правы, ваше высочество, – послушно соглашаюсь с принцем. – Могу я в таком случае быть свободна? Уверена, на просторах Содружества найдется множество желающих усладить ваш взор…
Торио Шан неприятно улыбается и наконец делает несколько шагов ко мне, разглядывая с любопытством и отчетливой брезгливостью.
– Ты совершенно права. И по окончании конгресса я их вниманием наслажусь в полной мере. Но видишь ли, София… Есть вещи, которые прощать нельзя. Просто потому, что если спускать такое, то власть быстро ускользнет из рук. Она ведь не только на деньгах и уважении базируется, Принцесса… Но и на страхе. Уверенности, что за проступком последует наказание.
Он растягивает тонкие губы в улыбке, а мне приходится призвать все свое самообладание, чтобы не передернуть плечами. Интересно, Лиам тоже иногда звал меня принцессой, но в его исполнении это звучало скорее мило. И уж точно не так пугающе, как из уст среднего принца.
– Неужели мой проступок столь велик, что за мной стоило отправлять агента Черного крыла, словно я преступница в розыске? Не думаю, что в мое отсутствие вы остались без женского внимания.
Улыбка принца становится оскалом, и следующая фраза комом застревает в горле. С плазмой играешь, Соня. Смотри, не обожгись.
– Просто удивительно, как высоко женщины себя порой оценивают, – задумчиво тянет он, неторопливо обходя меня кругом. Словно экспонат на выставке осматривает. – Обставляют доступ к телу так, словно имеют нечто особенное, чего нет у других. Нет, София… Ты не совсем понимаешь. Ты не в сексе отказала мужчине. Ты посмела перечить члену императорской семьи. Бросила вызов власти. Посмела думать, что чем-то выше… Меня? Наследного принца? Да что ты о себе возомнила, “принцесса”?
Он наступает, приближается, чеканит слова, как монеты. А последнее слово и вовсе почти выплевывает мне в лицо, едва не переходя на крик.
“Псих”, – понимаю я. – “Свихнувшийся на почве собственного величия маньяк”.
И я не выдерживаю, делаю шаг назад, оглядываюсь на Эрика, который все также стоит у двери с каменным лицом.
– О, на объект Два-Шесть можешь не рассчитывать. Кстати, прекрасный образец, один из тех, из-за кого Чон все еще возглавляет Белое крыло. Этот его проект все же приносит пользу Пхенгу.
– Проект?.. – переспрашиваю автоматически. Эти цифры я уже слышала… Эрик называл их Лиаму. И тот явно был в курсе, что они значат.
– “Новое поколение”. То, над чем твой отец бьется последние два десятка лет. А начало ему положил, кажется, еще твой дед… – охотно отвечает принц. При этом он внимательно смотрит мне в лицо, следит за малейшими движениями. Он предвкушает мою реакцию на свои слова. И мне уже не хочется слышать то, что он собирается сказать.
– Посмотри на него, – принц небрежно машет рукой в сторону неподвижно застывшего Эрика. – Он задумывался как следующая ступень эволюции, но что мы имеем в итоге? Искусственно созданный мутант, идеально подходящий для выполнения работы, под которую рожден. Совершенное орудие труда. Инструмент, если пожелаешь. А потому не жди от инструмента человеческих эмоций.
– Не понимаю…
– Это сложно, верно, – принц снисходительно улыбается. – Два-Шесть, покажи.
Получив приказ, Эрик скупо кивает, закрывает глаза и… Меняется. Плывут черты лица, с треском расширяется грудная клетка, стремительно выцветают волосы. Несколько минут откровенно пугающего и неприятного зрелища – и перед нами стоит знакомый стюард. Беловолосый и синеглазый нергит по имени Эрик…
Я не падаю только потому, что меня сковывает ужасом. Противоестественный процесс закончился, но смотреть на это… Существо… Все еще страшно. Страшно, что его лицо вновь потечет, как оплывшая свеча, превращаясь в кого-то еще.
– Видишь, София? Это не человек. И ждать от него сочувствия и сострадания то же самое, что от бластера – заботы и внимания.
– Вы так спокойно говорите все это… Прямо при нем, – я испуганно кошусь в сторону Эрика, который снова застыл неподвижным изваянием. – Не боитесь?
Принц снисходительно усмехается.
– Разве вы боитесь пищевого автомата? Это лишь инструмент. Идеальный для определенных задач, несомненно опасный, но неспособный нарушить приказ. Да, у первой партии были проблемы со свободой воли, но у следующих этот изъян устранили.