– Боюсь, что твои желания не имеют никакого значения. Я твой опекун, и у меня есть право навязать тебе свою волю, если ты будешь сопротивляться.
Энни быстро заморгала, пытаясь сдержать слезы, за что Родриго был ей очень благодарен.
– Я знакома с вами всю жизнь, но все же, когда вы говорите «навязать тебе свою волю», чувствую, что совершенно не знаю вас.
– Это необычная ситуация, и я намерен принять необычное решение.
Во взгляде ее широко раскрытых глаз Родриго прочел бесконечную обиду и недоверие и почувствовал, что теряет уважение девушки. Это больно ранило его сердце и напомнило о тех днях, когда она впервые улыбнулась, сделала свои первые шаги, когда у нее выпал первый молочный зуб. Он вспомнил тот день, когда у нее впервые качались месячные, и она, думая, что умирает, держалась очень храбро.
Тогда она смотрела на него с любовью и доверием, а таким взглядом как теперь, она могла бы смотреть на инквизитора.
– Предположим, я соглашусь с вашим невероятным планом, – заговорила Энни. – Предположим, я решусь выйти замуж за испанца, чтобы спрятаться от англичан. Но как я объясню своему мужу, что вышла за него только по этой причине?
– Тебе не придется ничего объяснять, – сказал Родриго. – Он уже все знает.
Энни стукнула кулаком по столу и встала. Родриго никогда не видел английскую королеву, но сейчас в Энни он узнал свирепую гордость и несгибаемую волю, которыми была известна Елизавета.
– Вы хотите сказать, что уже нашли какого-то дурака, который примет участие в этом фарсе?
– Да.
Девушка снова опустилась в кресло.
– Кто же он?
Родриго набрал в грудь побольше воздуха. Он подумал о женщине, которая спала наверху, о женщине, которую любил и на которой хотел жениться.
«Прости меня, Валерия…».
– Ну? – требовала Энни. – Я жду ответа. И кто же будет моим мужем?
Родриго потянулся к ней и накрыл ее руки своими:
– Я.
Дрейк и его люди захватили испанский фрегат и еще один корабль с продовольствием, увеличивая свой флот по мере того, как возрастали их шансы на успех в новом предприятии.
– На этот раз мы все сделаем как следует, – поклялся Дрейк, стукнув обгорелой палкой по борту фрегата, которым теперь командовал. – А если Пайк вздумает высунуть нос из засады до моего сигнала, я сверну ему шею. Мы нападем на караван в миле севернее Номбре-де-Диоса.
– По-моему, слишком рискованно, – заметил Джон Оксенхем. – Почему так близко от города?
– Они не будут ждать там нападения, – ответил Эван.
В его голосе впервые с того дня, как он узнал об исчезновении Энни, послышалась радость.
О второй причине, по которой они с Дрейком выбрали именно это место для нападения, он предпочел умолчать. После того как пираты захватят сокровища, Эван проберется в город и разыщет там Энни, разумеется, если ей удалось добраться до дома. Он едва сумел сдержать стон, представив, что на нее могли напасть акулы, что она могла утонуть или попасть к бандитам, скрывающимся в джунглях. Проклятие! Он не должен был соглашаться на то, чтобы Энни осталась здесь!
Дрейк сказал:
– Мы ударим со стороны леса на пути следования каравана.
– Нам нужно больше людей, – заявил Оксенхем. – Даже с кимарунами нас все равно слишком мало.
Свист наблюдателя заставил всех посмотреть наверх.
– Корабль! – вскрикнул Дрейк. – Захватим его!
Они окружили вражеский корабль. На его мачтах развевалось около дюжины белых флагов.
– Здесь что-то не так, – засомневался капитан.
– Возможно, – ответил Эван. – Есть только один способ выяснить это.
Подойдя к кораблю поближе, они обратились к нему широким бортом и направили на него пушки. Команда незнакомого судна спустила на воду лодку, которая поплыла навстречу их фрегату.
– Я Гийом Ле Тестю, служу Франции, – закричал из лодки худой человек.
– Француз? – переспросил Дрейк.
– Такой же пират, как и мы, – прошептал Эван. – Фрэнсис, он послан нам в ответ на наши молитвы.
Так все и вышло. Ле Тестю и еще семьдесят человек, находившихся под его командой и уже очень долгое время голодавших без пищи и воды, упали на колени и с огромной благодарностью приняли предложенное Дрейком продовольствие. Французы набросились на воду и солонину. Их капитан, шатающийся от слабости, преподнес в дар Дрейку позолоченную турецкую саблю.
– Она принадлежала адмиралу Гаспару де Колиньи. Я почел бы за честь, если бы вы приняли ее.
– Это я почту за честь получить такой подарок.
Глаза Фрэнсиса сияли. Колиньи был известным протестантам, чьи убеждения знала вся Англия.
Дрейк и Эван подождали, пока Ле Тестю утолит голод и жажду. Наконец он вытер губы.
– Я мореплаватель. Могу прокладывать курс и водить корабли, – сказал он. – Ненавижу испанцев и их церковь.
– Вы гугенот? – спросил его Эван.
– Да, – темная тень пробежала по'лицу француза. – Вы что, не слышали?
– Не слышали о чем?
– Прошлым августом, в праздник Святого Варфоломея, французская королева Екатерина Медичи, эта побитая оспой потаскушка, подстроила убийство адмирала де Колиньи. Убийство было совершено ее приспешниками, правоверными католиками, но в рядах их началась паника, – Ле Тестю с трудом перевел дух. – Тысячи гугенотов пали в ту ночь от рук убийц. Мужчины, женщины, дети. Слепая ненависть торжествовала. По улицам текла кровь невинных.
Это известие оказалось для англичан тяжелым ударом. В ужасе и недоумении смотрели они на Ле Тестю. Тот горестно кивнул.
– Испанская нетерпимость распространяется, как чума. Кто знает, где в другой раз протестанты падут жертвой фанатизма?
– Так вы ищете в Новом Свете безопасное убежище? – спросил Дрейк.
– Да, но еще мы хотим отомстить испанцам, – Ле Тестю вздохнул. – Нам удалось захватить кое-что, но несколько недель назад удача покинула нас.