Но вскоре дверь открылась, и в комнату вошла Хелен с большой тарелкой. Золотой, увидев её серьезное лицо, тут же принял положение сидя. Девушка безмолвно подошла и грубо сунула ему в руки эту тарелку, на ней лежали яблоки, груши и виноград.
— Это зачем?
— Есть, — так же серьезно сказала она, собираясь уйти, но Голден схватил её за руку, заставив остановиться.
— Хелен, что тебе не нравится?
— Мне не нравится, что ты воруешь! — прикрикнула она, даже не оборачиваясь. Голден затих, не думал, что из-за какого-то яблока она так разозлиться.
— Ну раз так… прости, больше не буду.
— Честно? — заметив, что её голос смягчился, парень сам улыбнулся.
— Обещаю, — наверняка, этот тот ответ, которого и ждала от него девушка, потому что она тут же оборачивается и целует его, а вся та обида вмиг пропала. Хелен, отстранившись от него, радостно улыбнулась тому, что он её послушал, выхватила из тарелки одно яблоко и снова ушла, продолжать свою разборку вещей.
Утром по-обычному должно быть солнце, но нет, с раннего утра был дождь, да ещё какой — ливень с грозой. Эти гром и молнии разбудили того, кто сейчас бы ещё сладко спал часа три. Голден, разбуженный такой непогодой, недовольно зарычал и попытался скрыть лицо подушкой, но тут он услышал что, девушка тоже не спала. Хелен, повернувшись лицом к стене, тихо стонала и держалась рукой за свой живот. Только парень хотел подползти поближе, чтоб узнать что болит, как вдруг девушка вскакивает с кровати и быстро убегает в ванную.
Голден лежал под одеялом десять минут и все ждал, пока девушка вернется. И вот снова раздался скрип дверью, легкие женские шаги, и она как-то тяжело легла на кровать.
— Голден, — позвала она его. Парень тут же, вылезая из-под одеяла, сел на кровать и посмотрел на неё. Хелен была чуть бледная, а глаза такие уставшие и сонные. — Голден, ты себя нормально чувствуешь после вчерашней еды?
— Да и… погоди, Хелен, тебя снова стошнило?! — тут же подскочил на месте. Девушка лишь кивнула и, схватившись за живот, заплакала. Он смотрел на неё, видел, как она плачет, видел, как ей плохо, видел, а ничем помочь не мог, хотя может и мог, но не знал как. Хотя сидеть и просто так смотреть, тоже не собирался. Голден осторожно берет девушку за талию и сажает к себе на ноги, прижав ближе к себе, аккуратно кладет свою теплую руку ей на живот, надеясь, что хоть немного полегчает.
— Ты ходила в больницу?
— Да, но смысл.
— Как это?
— Врач сказал, что простое отравление и незачем было приходить, только время ему отнимаю. Да, в нашу районную больницу нет смысла и ходить; ты будешь лежать при смерти, а они диагностируют солнечный удар и заставят лечиться зеленкой.
— Может тогда в центральную?
— Нет, не примут, — пояснив ситуацию, Хелен снова заревела от безысходности, единственное, что спасало – его поддержка.
Они сидели молча минут десять.
— Ну, как получше стало? — тихонько поинтересовался Голден.
— Немного, — Хелен, чуть приподнявшись, поцеловала его. — Спасибо, что рядом, — поблагодарив, она снова положила голову ему на плечо и закрыла глаза с легкой полуулыбкой на губах. Золотой осторожно, чтоб не потревожить, схватил одеяло и натянул его на себя и девчонку, чтоб она согрелась и хоть чуть-чуть поспала.
Потихоньку тучи расходились, позволяя утреннему солнцу подниматься всё выше и выше, освещая все больше пространства. Хелен после бессонной ночи заснула на руках парня. А тем временем Голден все сидел, тихонько гладя её по спине и голове, продолжал грешить на своего брата, винил его, больше никого, но была и большая вероятность, что черный вообще не при чём…
====== Грозен враг за горами, а грозней за плечами ======
Прошли ещё недели две, наступила долгожданная, для кого-то и не очень, осень. Погода снова была очень переменчивой: то льёт дождь, а ночью заморозки, уже всерьез задумывайся о приобретении шубы, а то жара, хоть скидывай всю одежду и иди купаться. Но в этой истории в последнее время не только погода стала непостоянной…
С каждым днем отношения у нашей парочки становились все более напряженными. Хелен стала очень часто к нему придираться: не там сел, не то взял, не той стороной поставил. Конечно, Голден был терпелив, даже очень терпелив, но он бывало срывался. Обычно пытался на неё не кричать, лишь проворчит что-то свое и уйдет либо на балкон, либо на улицу. Но после нескольких часов прогулки парень невольно возвращался домой, и вместо крика уже получал слезы и извинения. Раз простил — помирились, два простил — помирились, и так уже продолжалось неоднократно, наверное, он должен был уже подумать, что она просит у него извинения просто так, чтоб не ворчал, но, каждый раз смотря в её голубые глаза, он видел искреннее раскаяние девчонки.
Иногда Голден пытался с ней поговорить: спросить о её состоянии, узнать же наконец какова причина её нервозности — но Хелен ничего не говорила, ибо не замечала своих изменений и говорила, что парень сам все это придумывает. А сам Золотой, совершенно не разбираясь в людях и их состоянии, даже подумать не мог, что проблема куда проще, чем он себе напридумывал.
Стоял теплый сентябрьский день. Голден уже два часа находился на балконе и смотрел на всеобщую суету. С утра в быстрой спешке бежали дети и подростки с ранцами да с сумками через плечо, опаздывая в школу. Взрослые тоже суетились: кто отведет ребенка в детский сад, а потом на работу, а кто сразу спешил «на каторгу». Позже численность куда-то спешащих потихоньку сократилась, и в районе десятого часа на улице стали ходить уже более спокойные жители, те, кому не надо никуда торопиться и бежать, в прочем, как и Золотому. Парень сидел и с улыбкой вспоминал это прожившее лето. Пожалуй, ни один фрагмент прошлого в той ненавистной пиццерии, даже первый год после открытия никаким образом не сравнится с тем, что он испытал за эти три месяца.
Хотелось бы, чтоб улыбка на его лице продержалась до конца этого дня, но только вспомнив, что ему надо вернуться в квартиру, так тут же настроение испортилось. Раньше девчонка на него часто кричала, но вот почему-то последние три дня она только и делала что плакала, могла часами сидеть и смотреть одни и те же фотографии из старого альбома.
И в этот раз Голден ожидал увидеть её ревущую с фотоальбомом в руках, но когда он зашел в квартиру и стал искать, то увидел, что девушка, одевшись, что-то складывала в свой рюкзак. Поняв, что спрашивать, куда она направилась, смысла нет, парень сам стал собираться и одеваться.
— А ты куда собрался? — наконец после долгого молчания спросила она.
— С тобой, — сообщил он, продолжая зашнуровывать кроссовки.
— Не надо, я и сама съезжу, — уверенно заявила Хелен, Золотой лишь хмыкнул и, завязав кроссовок, посмотрел на неё взглядом: фиг те, а не «сама съезжу».
— Я что не могу побыть одна?! Постоянно за мной ходишь… я же тебе не мешаю, когда в очередной раз тебе приспичит остаться одному! — крикнула она уже знакомым для него тоном и, закрыв лицо руками, тихо заплакала. Видя её истерику, Голден лишь закатил глаза, опять повторяется одно и тоже. Тогда он поднялся и подошел к ней, обняв.
— Хелен, если так хочешь, я не буду тебе мешать, но одна все равно не пойдешь, — девушка только тяжело вздохнула от его заявления, но говорить против ничего не стала, все равно этот упертый баран слушать не будет.
Всю поездку на автобусе они сидели молча, точнее сидели вообще в разных местах: она рядом с местом водителя, а он в самом конце. Девушка, опустив голову вниз, не обращала внимания ни на что, она не плакала, уже хватит, но слезы сами вытекали из глаз, стоит только вспомнить о том, что произошло именно в этот день три года назад. Уже три года… три года она живет одна, без семьи… прошло три года, а боль до сих пор не утихла, наоборот, стало еще больнее вспоминать тех единственных, кто были с ней, но в одни день просто исчезли навсегда.
После получасовой поездки они наконец-то сошли на конечной остановке и дальше пошли пешком. Хелен шла, продолжая вытирать рукой глаза от слез, слишком больно идти в это место, но не пойти она тоже не могла. А тем самым временем Голден следовал за ней на довольно большом расстоянии, он знал, что она плачет, и ей плохо, но, как и обещал, не стал к ней приближаться. Хотя сколько они уже шли, а он до сих пор не догадывался, куда она идет, ведь такую заплаканную он никогда ещё не видел. А судя по тому, что этот день на календаре, что висел у них в квартире, был полностью заштрихован черным маркером, становится понятно, что сегодняшний день для неё важен, как никогда.