– Я бы назвал эту твою штуку «Прозрение структур».
– Подходяще, – согласен Сэнди, – я это вижу.
– Да с такой высоты все увидишь и после таблетки аспирина, – возражает Эйб.
– Точно. И это я вижу.
– Нужно назвать ее «Согласие», – предлагает Таши.
– Точно. И это я вижу.
– Мы в центре мира, – объявляет Джим. Эйб и Таши начинают озираться по сторонам, словно они пропустили дорожный знак, – ведь должна же быть табличка или еще что, точно? – Округ Ориндж – это конец истории, чистейший ее продукт. Тысячи лет цивилизация двигалась на запад, пыталась догнать закатное солнце, а потом они пришли сюда, на берег Тихого, и дальше идти было нельзя. Тогда они остановились здесь и сделали вот это. Они были на последнем великом подъеме корпоративного капитализма, потому-то все здесь организовано чистейшим образом: покупать и продавать, покупать и продавать, и так все до самой мелочи.
– Марксист хренов.
– Им, наверное, нравились фонари.
Джим стряхивает с себя друзей и мгновенно впадает в тоску; разговор об истории возвращает его к главной миссии сегодняшней ночи.
– А ведь было совсем не так!
– Загибаешь, – говорит Таши; они с Эйбом обмениваются улыбками: Джим, бывает, такое отмочит – почище видео.
– Нет, не загибаю. Вся эта низина была покрыта апельсиновыми рощами, двести квадратных миль апельсиновых рощ, а то и больше. Здесь было больше апельсинов, чем сейчас лампочек.
– Что-то верится с трудом, – хором откликаются его друзья.
– Но это так! Округ Ориндж[2] был сплошным огромным апельсиновым садом, – вздыхает Джим. Эйб, Таш и Сэнди переглядываются.
– Это ж сколько деревьев, – серьезно заявляет Эйб. Таш давится смешком, а не желающего сдерживаться Сэнди охватывает приступ знаменитого чапмэновского хохота:
– А-хахахахахаха, а-хахахахахаха.
– Слышь, – спрашивает Таш, – а тебе не надоела дорога?
– Спрашиваешь! – орет Джим.
Эйб щелкает переключателем рядов, они сворачивают в крайний правый, а затем крутят по выездной эстакаде, пока не оказываются двумя уровнями ниже, на Чапмэн-авеню. Улица Сэнди. У нее всего два уровня, и ведущий на восток, где они и оказались, верхний из этих двух. В Эль-Модене кончается вся этажерка, они снова на земле, на шоссе с двухсторонним движением.
– Куда теперь, профессор?
– Паркуйся в молле[3], – говорит Джим.
Эйб пристраивает машину, а Джим тем временем еще раз справляется по карте. Он дрожит от возбуждения – совсем ведь новая идея, эта самая миссия, эдакая самодеятельная археология. Годы чтения книг по местной истории породили в нем не контролируемый уже порыв что-нибудь такое найти, страстное желание потрогать, погладить какую-нибудь реликвию прошлого. И сегодня – великий день. Великая ночь.
Они припарковались в конце Хьюз-молла, перед рестораном «Эль-Торито».
– Здесь ведь самое старое здание округа, – объясняет Джим. – Квакерская церковь, построена в 1887 году. Они повесили здоровый колокол, но он был слишком тяжелый, и когда первый раз задула Санта-Ана[4], все здание обрушилось. А они снова его построили. Сейчас-то не разберешь, над ним взгромоздили ресторан, а в старом помещении теперь казино. Но это дает точку отсчета – вот, погляди на старой карте. А точно в ста сорока ярдах к западу, на другой стороне улицы, расположена эль-моденская начальная школа, построена в 1905-м.
– Никогда такой не видел, – сказал Таш.
– Ее теперь нет, снесли в шестидесятые прошлого века. Но двоюродный дедушка мамы ходил сюда, когда был маленьким, и он мне про нее рассказывал. Там было два деревянных здания, а между ними немощеный двор. Когда здания снесли, обломки покидали вниз, в подвалы, а потом залили все бетоном. У меня точно отмечено положение этих зданий. Западное из них прямо под видеодворцом «Пышные пышки» и его автостоянкой.
– Ты хочешь сказать, – удивляется Эйб, – что нам всего-то и надо что проломить покрытие автостоянки…
– Ну да, потому я и просил тебя захватить инструменты…
– …пробить бетон, прокопать три-четыре фута подсыпки – и мы доберемся до руин эль-моденской начальной школы, существовавшей с 1905 по 1960 год от Рождества Христова?
– Вот именно!
– Так давай! – провозглашает Эйб. – Чего же мы ждем?
– А-хахахахахахахаха…
Они выскакивают наружу, расхватывают инструменты, идут по Чапмэн-авеню; в окнах проезжающих машин – лица, глазеющие на людей, передвигающихся пешком.