— Но ты же не из-за этого надрался, Вадик. Не из-за того, что тебе бутеров с икрой не досталось?
— Нет.
— Ну! А из-за чего?
— Из-за того, блин, что на этой вечеринке человека убили, Лада!
— Чего?! — Она отодвинулась от стола, упираясь спиной в выкрашенную голубым стену. — Какого человека?
— Мужика. Из гостей. Он тихий такой был, неприметный. С девкой какой-то все сидел за столом. На медленный только выходил танцевать. Успел раз или два до своей смерти.
— Что ж ты на него внимание обратил, если он был неприметным? — недоверчиво уточнила Ладка.
Она и раньше его слова часто брала под сомнение. Потом извинялась, правда, когда он оказывался прав. Но поначалу всегда, как вот теперь, головой покачивала.
— Я их столик обслуживал, Лада. Их и еще рядом один. Этот мужик без конца салфетки комкал и на стол бросал. Приходилось то и дело убирать, обновлять. И еще он девушку третировал.
— Какую девушку?
— Симпатичную такую, кудрявую. В шелковом темном платье. Они сидели рядом. Я подумал, что они пара, — продирались сквозь больную голову Вадика воспоминания. — Она несколько раз порывалась пойти потанцевать. А он ее не пускал. За руку хватал и обратно усаживал. Грубо!
— И что?! — Лада наконец прониклась и встревожилась: — Это она его убила, потому что он ее танцевать не пустил?
— Да, нет… Наверное, нет. Я точно не знаю. Увидал, когда он под стол начал сползать, а в груди нож. И кровь.
— А девушка?
— А девушка сидела рядом и на танцующих смотрела.
— Блин! — выдохнула Лада в ужасе.
— Блин! — вторил ей Вадик.
— Ты считаешь, что он ее достал, она ему нож в грудь воткнула и дальше продолжила на танцы смотреть?! Это же… Это же каким чудовищем надо быть, Вадик!
— Может, она и чудовище, я же с ней не знаком.
— А почему ты никому не рассказал?
— Кому?
— Полицию надо было вызвать. И там кто-то старший был наверняка и… Блин! — Лада сосредоточенно смотрела на лицо брата. — Наверняка все пьяные были, как ты вчера.
— И еще какие! Где там я среди них стал бы искать старшего? И что сказал бы? Простите, но, кажется, вон там дядьку убили, и он под стол свалился? Я вчера полиции тоже ничего не сказал. Нас всех вызывали. Допрашивали. Я ничего не видел, и все. Не стану я так подставляться, Ладка! — голос его зазвучал испуганно. — Кто его убил, за что убил, пусть полиция разбирается.
— А ты, кроме этой девушки, кого-то еще видел? Кого-то еще? Может, отходил от столика кто-то или мимо шел? А, Вадик? Не просто же так ты надрался вчера после допроса. Муки адские твою душу терзают. На предмет чего, а?
Он раздумывал недолго. Сходил в прихожую для начала. Проверил, заперла ли Ладка дверь. Она любила оставлять ее открытой. Вернулся в кухню за стол.
— Я видел кое-что, сестренка. И видел, и слышал.
— К примеру? Что?
— Сначала я услышал! Шел с грязной посудой в кухню через коридор. Слышу — возле мужского туалета разговор какой-то. Я притормозил. В нише затаился.
— Подслушивал?
— Нет. Очень надо. Просто наш старший велел на глаза гостям как можно меньше попадаться. Его любимое правило: обслуга должна быть незаметной. Даже шкалу премирования разработал. Особо отличившиеся невидимки зарабатывают больше всех. А у меня гора грязных тарелок и комки склизких салфеток на подносе. Я в нишу нырнул, затих, жду, когда наговорятся.
— И?
— Ну, они поговорили и ушли. В сторону кухни. Там еще один проход есть в зал. Потом слышу — дверь туалета хлопнула. Шаги в сторону кухни. Потом вернулись. И пижон этот мимо ниши в банкетный зал прошел. Озадаченный сильно. Видимо, тоже разговор подслушал.
— А о чем хоть говорили-то, бестолочь? Долго клещами мне из тебя тянуть?
— Разговор сам по себе бестолковый, Ладка. Кто-то кого-то внезапно узнал. Вот, говорит, так встреча. Кто бы мог подумать и все такое. Потом угрозы пошли. Про каких-то пацанов, которые ничего не забыли. И все.
— И все? — протянула сестра разочарованно. — Я-то думала! Ерунда какая-то.
— Да, но потом-то мужика убили. И я думаю, а что, если это был один из тех, кто говорил возле туалета, а?
— Кто убил или кого убили?
— Блин! — растерялся Вадик и развел руки в стороны: — А я и не знаю…
Сестра задумалась. Ее тонкие пальцы с неухоженными ногтями и вздувшимися суставами без конца теребили растянутый воротник старенького джемпера. Взгляд не сползал с его лица.
— Вот что я тебе скажу, братишка. — Она вытянула обе руки, взяла его лицо в ладони, сжала так, что у него губы сделались уточкой. — Правильно сделал, что ничего не сказал полиции. Обойдутся! Пусть сами землю роют. А мы с тобой…