— В жизни не слыхал столь вздорного предположения,— отрезал капитан Буллен. Неважно, как он думает об этом предложении, подумал я, отрадно уже само по себе то, что он о нем думает.— Могу разбить вашу версию в пух и в прах. Как нас может найти какой-нибудь корабль? Где нас искать? Ночью мы изменили курс и сейчас в ста милях от того места, где нас могли ожидать, если допустить, что они знали, куда мы идем?
— Я поддерживаю доводы стармеха, сэр,— вставил я. Нет смысла говорить, что, как и капитан, я считал версию Макилроя весьма маловероятной.— У того, у кого есть приемник, может оказаться и передатчик. Мигель Каррерас сам рассказывал Мне, что командовал своими собственными кораблями. А раз так, он легко сможет определить местонахождение корабля по солнцу или по звездам. Он, вероятно, знает наше положение в пределах десяти миль.
— И радиограммы, которые поступили по радио,— продолжал Макилрой.— Радиограммы или радиограмма. Сообщение было настолько важное, что погибли два человека, а вероятность поступления еще одного подобного сообщения привела к гибели третьего. Какая радиограмма, капитан, какое такое сообщение огромной важности? Предупреждение. От кого, откуда, мне неизвестно. Попади оно к нам в руки, и были бы нарушены чьи-то тщательно разработанные планы. А о масштабах этих планов вы можете судить по тому, что три человека были убиты, только чтобы радиограмма не попала к нам в руки.
Старина Буллен был потрясен. Он пытался этого не показывать, но потрясен был. И глубоко. Я понял это буквально в следующее мгновение, когда он обратился к Томми Уилсону:
— Мистер Уилсон, на мостик. Усильте наблюдение, и так до тех пор, пока не придем в Нассау.— Он посмотрел на Макилроя.— Если мы туда вообще доберемся. Сигнальщику не отходить от светового телеграфа. Приготовьте флажками сигнал на нок-рее: «Нуждаюсь в помощи». На радаре — если они хоть на секунду отвернутся от экрана, спишу на берег. Любой, Даже самый слабый сигнал, который они засекут, на любом расстоянии — немедленно докладывать на мостик.
— Мы запросим у них помощь, сэр?
— Вы форменный болван,— прорычал Буллен.— Мы будем уходить полным ходом в противоположную сторону! Вы что же, хотите идти на полных парах под ожидающие нас орудия? — Сомнений не было— Буллен совершенно утратил самообладание и не замечал, что в его командах присутствует элемент противоречия.
— Значит, вы согласны со стармехом, сэр? — спросил я
— Не знаю, с кем я согласен,— проворчал Буллен.— Просто нельзя рисковать.
Когда Уилсон вышел, я сказал:
— Возможно, прав стармех. Возможно, прав Уилсон. Обе версии могут соединиться в одну: вооруженное на падение на «Кампари» и подкупленные члены экипажа оказывают помощь нападающим.
— Но вы-то сами по-прежнему в это не верите,— тихо заметил Макилрой.
— Я, как и капитан. Не знаю, чему верить. Но одно знаю наверняка. Приемник, который перехватил так и не дошедшую до нас радиограмму, мы так и не нашли. А в нем ключ ко всему.
— И этот ключ мы намерены найти,— капитан Буллен сказал, вставая.— Старший, вас я прошу пойти со мной. Мы лично займемся поисками. Начнем с моей каюты, затем посмотрим вашу, а потом каюты всех членов экипажа «Кампари». После этого осмотрим все места снаружи кают, где этот чертов приемник может быть спрятан. Макдональд пойдет с нами.
Старик был настроен серьезно. Если радиоприемник в какой-то из кают экипажа, он его найдет. Гарантией было то, что он предложил начать поиски с собственной каюты.
— Мистер Картер, мне кажется, сейчас ваша вахта,— продолжил он.
— Да, сэр. Но Джеймисон мог бы часок постоять за меня. Вы даете разрешение на обыск пассажирских кают?
Уилсон был прав, когда говорил, что у вас навязчивая идея, мистер.— Сказанное им лишь показывало, до какой степени Буллен был расстроен: в обычных условиях, когда требовали обстоятельства, он был наиболее щепетильным человеком из всех, кого я знал, и никогда не позволил бы себе говорить так с Уилсоном и со мной в присутствии боцмана. Он окинул меня сердитым взглядом и вышел.
Разрешения он мне не дал, но и не отказал. Я посмотрел на Каммингса, тот кивнул и встал.
Что касается условий проведения планируемого нами обыска, то нам повезло в том, что мы с Каммингсом не могли побеспокоить обитателей кают — каюты были пусты. Радиосводки предупреждали о резком ухудшении погоды к юго-востоку от нас. По прогнозам погода и у нас должна была вот-вот испортиться. Потому верхняя палуба была полна народа — пассажиры вознамерились насладиться напоследок голубым небом. Даже старик Сердан был на палубе в окружении своих внимательных: медсестер — высокой, которая была с большой плетеной корзинкой с вязаньем и деловито мелькала спицами, и пониже, которая сидела, просматривая журналы. При виде их складывалось впечатление, что, как и все хорошие сиделки, они уделяли лишь часть внимания тому, что делали вне своих основных обязанностей. Как пара наседок, они окружали старика Сердана заботой, не поднимаясь со своих кресел. Сердан платил им не за красивые глаза. Сам он сидел в кресле-каталке с ярким пледом на костлявых коленях. Проходя мимо, я уделил пледу повышенное внимание, но совершенно напрасно: он был настолько плотно обернут вокруг торчащих коленей, что под ним нельзя было спрятать и спичечного коробка, не говоря уже о радиоприемнике.
Вместе с двумя стюардами, находившимися на вахте, мы тщательно прошлись по всем люксам на верхней и средней палубах. Для прикрытия я взял с собой мегомметр, и если бы пришлось оправдываться перед кем-нибудь, то рассказал бы, что ищем пробой изоляции силового кабеля. Вряд ли пассажир, чувствующий за собой вину, мог поверить хоть одному слову, если бы застал нас в своей каюте, поэтому мы решили, что со стюардами будет вернее.
На борту «Кампари» пассажиры не нуждались в своем радиоприемнике. В каждой пассажирской каюте, со свойственной нашему кораблю экстравагантностью, в переборках был установлен не один, а целых два ретранслятора, подключенных к целой батарее приемников телеграфного салона. Восемь различных станций могли включаться простым нажатием одной из восьми кнопок. Об этом говорилось в рекламном проспекте, поэтому тащить приемник с собой никому и в голову не приходило.
Мы с Каммингсом не пропустили ничего. Проверили все шкафы, ящики, постели, тумбочки, все дамские шкатулки с драгоценностями. Ничего. Нигде ничего, за исключением одного места — каюты мисс Харкурс. У нее был переносной транзисторный приемник, но я и раньше знал, что он у нее есть, ведь каждый погожий вечер мисс Харкурт в одном из вечерних туалетов своего богатого гардероба выбиралась на палубу, устраивалась в кресле и крутила ручку настройки, пока не находила подходящей легкой музыки. Может быть, она считала, что это придавало ей оттенок очарования и таинственности, которые должны окружать королеву кино, может быть, она находила это романтичным, а может, она просто любила легкую музыку. Как бы там ни было, мисс Харкурс подозрений на себя не навлекла, не говоря уже о том, что у нее на подобное дело не хватило бы ума. Но, говоря откровенно, несмотря на всю ее претенциозность, она была очень мила.
Потерпев неудачу, я удалился на мостик и сменил Джеймисона. Пошел почти час, прежде чем на мостике появился еще один неудачник — капитан Буллен. О своей неудаче сообщать ему не было никакой необходимости — все было написано на его грустном, встревоженном лице и видно по его поникшим широким плечам. Я молча кивнул, и он все понял. Про себя я отметил, что не приму предложение капитана Буллена открыть совместное детективное агентство, если лорд Декстер выставит нас из компании «Голубая почта», что было весьма вероятным.