— Хорошо, мы попробуем сделать по-другому,— неожиданно спокойно сказал Каррерас. Он дернулся от боли, когда доктор Марстон пощупал его руку.— Указательный палец. Его придется отрезать?
— Не думаю. Местный обезболивающий укол, небольшая операция, и я полагаю, что смогу спасти его.— Каррерас и не предполагал, под какую угрозу поставит себя, если позволит старине Марстону поработать над собой. Вероятно, он потеряет всю руку.— Но это нужно делать в медпункте.
— Пожалуй, нам всем пора отправляться в медпункт. Тони, проверь машинное отделение, радарную рубку, всех, кто свободен от вахты. Проверь, чтобы они все были под охраной. Потом отнеси карту на мостик и проследи, чтобы рулевой менял курс в указанное время. Смотри, чтобы оператор радарной установки все время был под присмотром и сообщал о малейших целях на экране. Мистер Картер вполне может проложить такой курс, что мы врежемся прямо в середину острова Эльютера. Пусть два человека отнесут мистера Сердана в его каюту. Доктор Марстон, как вы считаете, можно ли доставить этих людей, не подвергая их жизнь опасности, в ваш медпункт?
— Не знаю,— доктор Марстон закончил перевязывать руку Каррераса и подошел к Буллену.— Как вы себя чувствуете, капитан?
Буллен посмотрел на него буквально безжизненными глазами. Он попытался улыбнуться, но получилась лишь болезненная гримаса, попытался заговорить, но вместо слов с его губ слетели свежие пузырьки крови. Марстон достал ножницы, разрезал рубашку на груди капитана, быстро осмотрел его и сказал:
— Можем рискнуть, почему бы и нет. Нужны два ваших человека, двое сильных парней. Смотрите, не жмите ему на грудь.
Он отошел от Буллена, склонился над Макдональдом и сразу выпрямился:
— Его можно переносить спокойно.
Макдональд! — воскликнул я.— Боцман! Он... Он не убит?
— Ранение в голову. Касательное ранение, возможно, контузия, возможно, трещина в черепе, но он будет жить. Похоже, что он ранен и в колено, но ничего серьезного.
Я испытал такое облегчение, будто с меня сняли непосильный груз. Боцман был моим другом, моим давним другом. Кроме того, когда рядом со мной был Арчи Макдональд, все казалось возможным.
— А мистер Картер? — поинтересовался Каррерас.
— Не прикасайтесь к моей ноге,— завопил я.— Не прикасайтесь, пока мне не сделают обезболивающий укол.
— Вероятно, он прав,— пробормотал Марстон. Он присмотрелся повнимательнее.— Кровотечение сейчас не такое сильное. Тебе повезло, Джон. Если бы была повреждена главная артерия, тебе был бы конец.— Он с сомнением посмотрел на Каррераса.— Думаю, его можно транспортировать. Хотя с раздробленной берцовой костью боль будет мучительной.
— Мистер Картер — человек выносливый,— без малейшего сочувствия оборвал его Каррерас. Конечно, не его кость была раздроблена. Он уже и так целую минуту пробыл добрым самаритянином, но эта ноша оказалась для него непосильной.— Мистер Картер выкарабкается.
7. Среда. 20.30 — Четверг. 10.30
Я действительно выжил, но только не в силу того обращения, которое я получил по пути в лазарет. Лазарет находился по правому борту, на две палубы ниже гостиной: на втором сходном трапе один из тех, кто нес меня, поскользнулся и упал, и я ничего не помнил до тех пор, пока не очнулся в кровати.
Так же как и остальные помещения на «Кампари», лазарет оборудовали, не считаясь с расходами. На полу просторного, двадцать на шестнадцать футов, помещения от стены к стене лежал обычный персидский ковер, стены пастельного цвета были разрисованы картинами, изображавшими катание на водных лыжах, ныряние с аквалангом, плавание и другие виды спорта, которые должны были стимулировать пациента, имевшего несчастье попасть на одну из трех коек, встать на ноги и выбраться отсюда как можно раньше. Сами койки, установленные изголовьями к иллюминаторам на борту корабля, издавали неприятный дребезжащий звук: это были обычные стандартные железные больничные койки, лишь с той разницей, что в тон переборке они были выкрашены в такой же пастельный цвет. В дальнем от двери конце комнаты стоял приемный стол старины Марстона, рядом с ним — пара стульев. Дальше, вдоль внутренней переборки, ближе к двери, находилась плоская кушетка, которая могла приподниматься при осмотре, а при необходимости ее можно было приспособить для проведения мелких операций. Между кушеткой и столом находилась дверь, которая вела в два небольших отделения, где находились амбулатория и зубоврачебный кабинет. Я знал это, потому что недавно провел три четверти часа в кресле этого зубоврачебного кабинета, когда Марстон лечил мой сломанный зуб, память о чем я сохраню до конца своих дней.
Все три койки были заняты. Капитан Буллен лежал на той, которая была ближе к двери, рядом с ним — боцман и в углу, напротив стола Марстона,— я. Мы все лежали на резиновых простынях, которыми были покрыты кровати. Марстон склонился над средней койкой, осматривая боцмана, рядом с ним, держа в руках металлический поднос с чашками, губками, инструментами и бутылками, содержавшими какие-то непонятные жидкости, стояла Сьюзен Бересфорд. Она была очень бледна... Я еще рассеянно подумал, что она здесь делает. На кушетке сидел небритый молодой человек в зеленых брюках, зеленой с эполетами и в пятнах пота рубашке и зеленом берете. Его глаза были слегка затуманены дымом, который струился от сигареты, прилепленной в углу рта. В руках он держал автоматический карабин. Я подумал, сколько же человек с автоматическими карабинами расставлено по «Кампари». Тот факт, что на трех раненых, измученных людей был выделен охранник, показывал, что либо у Каррераса было много лишних парней, либо он был очень осторожен. А может быть, и то и другое.
— Что вы здесь делаете, мисс Бересфорд? — спросил я.
Она подняла глаза, вздрогнула и на подносе в ее руках задребезжали инструменты.
— О, как я рада,— сказала она. По голосу было похоже, что так оно и было на самом деле.— Я думала... как вы себя чувствуете?
— Так, как и выгляжу. Почему вы здесь?
— Потому что она мне нужна.— Доктор Марстон медленно выпрямился и потер спину.— При обработке таких ран мне обязательно нужен помощник. Медсестры, Джон, это обычно молодые женщины, и у нас на «Кампари» только две попадают в эту категорию. Мисс Бересфорд и мисс Харкурт.
— Я что-то не вижу никаких следов мисс Харкурт.— Я попытался представить себе очаровательную молодую актрису в жизненной роли Флоренс Найтингейл, но воображение мое отказывалось справиться с такой абсурдной задачей. Я даже не смог представить ее в этой роли на экране.
— Она была здесь,— сказал коротко доктор.— Она упала в обморок.
— Тоже неплохо. Как боцман?
— Я должен попросить тебя воздержаться от разговоров, Джон,— строго оборвал он.— Ты потерял много крови и очень ослаб. Береги свои силы.
— Как боцман? — повторил я вопрос.
Доктор Марстон вздохнул.
— С ним все будет в порядке. То есть он вне опасности. У него очень толстый череп, должен сказать, и это его спасло. Сотрясение, конечно, но трещины, думаю, нет. Без рентгена трудно сказать. Дыхание, пульс, температура, кровяное давление указывают на то, что у него нет сильной мозговой травмы. Меня беспокоит его нога.
— Нога?
— Пателла, по-вашему, коленная чашка. Совершенно раздроблена и не подлежит лечению. Разорваны сухожилия, сломана берцовая кость. Проклятые убийцы!
— Ампутация? Вы не думаете...
— Никакой ампутации.— Он с раздражением покачал головой.— Я удалил все осколки кости, которые смог обнаружить. Надо или сращивать кости, тогда нога станет короче, или устанавливать металлическую пластину. Слишком рано об этом говорить. Однако я могу сказать наверняка: он никогда не сможет согнуть свое колено.
— Вы хотите сказать, что он калека? На всю жизнь?
— Мне очень жаль. Я знаю, что вы друзья.
— И с морем для него покончено?
— Извини,— повторил Марстон. Если отбросить в сторону его медицинскую некомпетентность, он был, в сущности, неплохим человеком.— Теперь твоя очередь, Джон.