Я посмотрел и понял, что он имел в виду. Платье от Балансиаги не обладало свойством непромокаемости. Вся левая сторона моей головы, лицо и шея были покрыты кровью, которая пропитала насквозь капюшон и маску, застыв толстой коркой, и даже дождь не смог смыть ее. Более того, после дождя впечатление усугубилось. Все это, конечно, попало на меня с пропитанной кровью рубашки Тони Каррераса, когда я тащил его из трюма по лестнице.
— Смоется,— сказал я, обращаясь к Буллену и боцману.— Это не моя кровь, а Тони Каррераса.
— Каррераса? — Буллен пристально посмотрел на меня, затем взглянул на Макдональда. Несмотря на то, что доказательство было у него под носом, он явно решил, что я свихнулся.— Что ты болтаешь?
— То, что слышите. Тони Каррераса.— Я тяжело опустился на стул и вяло осмотрел свой насквозь промокший наряд. Возможно, капитан Буллен и не так уж ошибался: я испытывал безумное желание рассмеяться. Я знал, что это приступ истерики, которая возникает от слабости, переутомления, лихорадки, от спрессованных в Короткий отрезок времени переживаний, но чтобы побороть его, мне пришлось сделать над собой усилие.— Я убил его сегодня ночью в трюме номер четыре.
— Вы с ума сошли,— решительно сказал Буллен.— Вы не понимаете, что говорите.
— Не понимаю? — я посмотрел на него, затем отвел взгляд в сторону.— Спросите Сьюзен Бересфорд.
— Мистер Картер говорит правду, сэр,— тихо сказал Макдональд, — А мой нож, сэр? Вы принесли его?
Я кивнул головой, утомленно поднялся, хромая подошел к койке Макдональда и вернул ему нож. Помыть его я не успел. Не говоря ни слова, боцман передал нож Буллену, и тот долго молча смотрел на него.
— Извините меня, мой мальчик,— наконец сказал он хриплым голосом.— Чертовски жаль. Просто мы были до смерти напуганы.
Я слабо улыбнулся. Но даже для этого мне потребовалось значительное усилие.
— Я тоже, сэр, и я тоже.
— Но в свое время вы уложились,— ободряюще сказал Буллен.
— Полагаю, мистеру Картеру следует рассказать нам обо всем позднее, сэр,— предложил Макдональд.— Он должен привести себя в порядок, сбросить эту мокрую одежду и лечь в постель. Если кто-нибудь зайдет...
— Верно, боцман, верно,— Было видно, что даже небольшой разговор изнурил его.— Тогда поторопитесь, мой мальчик.
— Да.— Я рассеянно посмотрел на мешок, который принес с собой.
— Я захватил канаты, Арчи.
— Дайте их мне, сэр.— Он взял мешок, вытащил два мотка каната, вытащил нижнюю подушку из наволочки, затолкал в наволочку канаты и положил ее под верхнюю подушку.— Место ничуть не хуже любого другого, сэр. Если они будут обыскивать, то в любом случае их найдут. А сейчас было бы неплохо, если бы вы выбросили подушку и мешок в иллюминатор...
Я проделал это, разделся, умылся, насухо вытерся, забрался в постель и в этот момент вошел Марстон.
— С ней все в порядке, Джон. Простой перелом. Я ее укутал во все эти одеяла, и она сейчас уснет. Снотворное, сам знаешь.
Я кивнул:
— А Вы сегодня славно поработали, доктор. Парень за дверью все еще спит, а я своей ноги так и не почувствовал.— Это была ложь наполовину, но не было смысла травмировать его чувства. Я взглянул на свою ногу.— Шины!
— Сейчас поставлю.
Он закрепил шины, чуть не прикончив меня в ходе процедуры, а пока он это делал, я рассказал всем, что произошло. Точнее, часть того, что произошло. Я сказал им, что схватка с Тони Каррерасом произошла в результате моей попытки вывести из строя орудие на корме: принимая во внимание то, что старина Буллен беспрерывно разговаривал во сне, любое упоминание о «Твистере» было неразумным.
Когда я закончил, наступила тяжелая тишина. Затем Буллен сказал безнадежно:
— Все кончено. Все. Весь труд и все страдания впустую. Все напрасно.
Ничего еще не было кончено и совсем не собиралось закончиться. Во всяком случае до тех пор, пока в живых оставался или Мигель Каррерас или я. И если бы мне предложили заключить пари, я бы все свое состояние, до последнего цента, поставил на Каррераса.
Я не сказал им об этом. Зато представил простенький: план, весьма невероятный план захвата капитанского мостика с помощью пистолета. Но он не был и вполовину таким отчаянным и безнадежным, как тот, который в действительности был у меня на уме. Тот план, о котором я позже расскажу Арчи Макдональду.
Опять я не мог признаваться старику, так как снова все шансы были за то, что он выболтает план в бреду после приема очередной дозы снотворного. Я не хотел даже упоминать Тони Каррераса, но мне пришлось объяснить, почему я был в крови.
Когда я закончил, Буллен хриплым шепотом сказал:
— Я все еще капитан на этом корабле. Я не позволю этого сделать. Боже мой, мистер, посмотрите на погоду, посмотрите, в каком состоянии вы сами находитесь. Я не позволю вам угробить себя, Я не могу этого разрешить.
— Благодарю вас, сэр. Я знаю, что вы имеете в виду. Но вы должны дать разрешение. Потому что, если вы не...
— А что если кто-нибудь зайдет в лазарет, когда вы будете отсутствовать? — беспомощно спросил он, уже примирившись с неизбежным.
— Вот.— Я достал пистолет и бросил его боцману.— Это оружие Тони Каррераса. В обойме все еще семь патронов
— Благодарю вас, сэр,— тихо сказал Макдональд.— Их я буду расходовать очень аккуратно.
— А вы сами? — требовательно спросил Буллен.— Как насчет вас?
— Дай мне свой нож, Арчи,— сказал я.
10. Пятница. 9.00 — Суббота. 1.00
В эту ночь я спал крепко, почти так же крепко, как Тони Каррерас. Мне не нужен был ни укол, ни снотворные пилюли, изнеможение заменило все лекарства.
Утром я просыпался тяжело, как бы выбираясь из глубины бездонного колодца. Я поднимался во мраке, но в страшном сновидении виделось, что мне не дают подняться к свету: какой-то огромный зверь вцепился в меня и пытался вытряхнуть из меня остатки жизни. Тигр, но не обычный тигр. Саблезубый тигр, предки которого исчезли с поверхности земли миллион лет назад. Я продолжал карабкаться в темноте, а саблезубый тигр тряс меня, как терьер трясет пойманную крысу, и я, зная, что моей единственной надеждой было добраться до света наверху, но никакого света я не видел. Вдруг я увидел свет, глаза мои были открыты. Мигель Каррерас склонился надо мной и довольно жестко тряс за плечо. Я бы предпочел, чтобы это был саблезубый тигр.
Марстон стоял по другую сторону кровати и, увидев, что я проснулся, взял меня под руки, нежно приподнял и усадил. Я пытался изо всех сил помочь ему, но не мог сосредоточиться, все свое внимание я уделял тому, как бы убедительнее прикусить губы и полузакрыть глаза, чтобы Каррерас мог видеть, как плохи мои дела. Марстон пытался протестовать:
— Его нельзя двигать, мистер Каррерас, его ни в коем случае нельзя двигать. Его постоянно терзает боль, и повторяю: как можно скорее необходимо хирургическое вмешательство.— Я подумал, что с признанием Марстона как актера я опоздал по меньшей мере на сорок лет. У меня теперь не оставалось сомнений в его истинном предназначении: выгоды как для театрального, так и для медицинского мира были бы неисчислимы.
Я потер рукой глаза и с трудом улыбнулся:
— Почему вы не говорите прямо, доктор? Ведь вы имеете в виду ампутацию?
Он печально посмотрел на меня и отошел, не сказав ничего. Я взглянул на Буллена и Макдональда. Они оба проснулись и оба старались не смотреть в мою сторону. И тогда я посмотрел на Каррераса.
С первого взгляда он выглядел так же, как и пару дней назад. Но только с первого взгляда. Глядя более внимательно, можно было заметить разницу: из-под загара проступала легкая бледность, глаза покраснели, лицо осунулось. Под левой рукой у него была карта, а в пальцах он держал листок бумаги.
— Ну,— насмешливо сказал я, — как поживает отважный пиратский капитан?
— Мой сын мертв,— тупо сказал он.
Я не ожидал, что это произойдет таким образом и так скоро, но сама неожиданность помогла найти мне верную реакцию, ту, на которую он, видимо, и рассчитывал. Я пристально посмотрел на него слегка прищуренными глазами и спросил: