В этот располагающий к перемирию момент, неизвестно откуда и неизвестно зачем в его голове пролетела удивительная мысль: "Вот бы случилось чудо!" От такой мысли он распахнул глаза и без тени сна уставился в темноту. В открытое окно въехала совершенно круглая Луна - сверкая полной красотой и белым жаром, она властно потянула его к себе. "А-а-а, понятно! - сразу успокоившись, подумал он: полнолуние означало надежную бессонницу. - Хорошо, если бы Луна мучила граждан только в книжках", - бормотал он, засовывая голову под подушку. На ум его, как всегда в этой ситуации, пришли известные параллели, и, как обычно, от них не стало легче: вспоминай - не вспоминай, а он не спал и, кажется, всегда на выход небесного светила.
Он встал и подошел к окну. Луна смотрела ему в лицо, он не отводил от нее глаз. Выше, сквозь огнем очищенный воздух, не таясь, пухли громады звезд. Страшные и чистые стояли в ряд в созвездии Ориона три звезды египтян, завораживающе повторяя узор их баснословных, пугающих построек. Три ослепительных звезды, как три большие пирамиды, три пирамиды, как порядок трех божественных звезд, и выше - он! Сириус - Озирис - страшная звезда будущего, владыка потрясений и волшебства - о, сохрани, Боже!
Почему пирамиды стоят точно по расположению звезд? Так пугает тайна, древним блеском скользящая в лицо, но не угадать смысл. Не знать, не понять. Опять, как всегда, не понять...
Он отвел глаза. Оглянулся на уют постели и снова на небо: огромная, охватившая все живое ночь совсем не звала его спать, но, напротив, сверкая глазами проснувшихся звезд, начинала свою настоящую жизнь. То, чему находилось время при солнечном свете, было сегментом идущей жизни, и для Саши - более прямолинейной ее частью - только высвечивающей, завершающей - как последний мазок художника - внутреннюю работу огромного мира.
Он взял сигарету, в полном мраке дошел до гостиной, в темноте закурил, по инерции встав на своем любимом месте, у стеклянной стены в сад. Он затянулся несколько раз, сигарета почти сгорела, но он безучастно скользил по ней взглядом и безразлично по саду, где мерцали в чаще фонарики, густо заросшие травой и кустами. Один вопрос... Ему в голову пришел единственный вопрос, на который он забыл ответить, и радость, которая сводила его с ума всю ночь, растаяла, как погасший фейерверк. Почему с такими деньгами мать покончила с собой? Почему?
Он положил сигарету в пепельницу, встал и тихо пошел по комнате, трогая предметы, ставя их на место и вновь беря в руки, словно он не разглядывал и не крутил их только что в руках. Не видя глазами, но вспоминая и думая расширившимся сердцем... Мать любила Францию, а его туда не тянуло, в бабушкину Россию - тем более. Слишком много дел, времени не было: учился, деньги делал. Правда, Кэти - русская, они по-русски говорят. В этот год все сломалось... мать покончила с собой. Оставила его одного, без объяснений, без записки. Так помолодевшая в последнее время, красивая, богатая... мама.
Ему дали отпуск, как обычно, на две недели. Он сказал: месяц или я уволюсь. Сюзи отступила. Он уехал туда, где надеялся что-то понять...
Саша опять подошел к окну. За стеклом осторожно шевелил черными ветками ночной сад. "Кто махал так же лапами?.." - крутилось у него в голове, и он вспомнил Париж.