Саша признавал Сюзину своеобразную цельность, но, думая о ней, он трепетал: впервые сойдясь интимно, он не только не ощутил близость с женщиной, но, напротив, совершенно лишился и близости, и понимания ее души. Вот как однажды, после обеда, начался их роман.
Сюзи вошла к нему в кабинет с бумагами и между делом сообщила, что завтра в половине седьмого придет к нему на свидание. Саша ничего не сказал, но она и не спрашивала: разговор, собственно, шел о делах. Когда она вышла, он поймал себя на том, что сидит над принесенными бумагами, покрывая их закорючками, и те уподобились древнему манускрипту, испещренными значками плотно запечатанной тайны. Не обратив внимания на урон, нанесенный начальственным бумагам, он вперился в свои кудрявые письмена, ожидая увидеть в них разгадку Сюзиного поступка. После чего постоял у окна, что-то туманно объяснил пролетающим облакам и отправился немного погулять.
С этого дня дело пошло так, как будто Саша был женщиной, а ему назначал свидание любовник. Два раза в неделю. Когда он искал встречи, она оказывалась занята, а сама звонила, когда ей было удобно, и всегда получалось, что они встречались по ее воле. Сюзи целиком определяла их отношения. Прошел месяц - Саша думал о ней неотступно. Была ли в его чувствах любовь? - он и сам не знал. Но он ждал ее звонка, всегда недовольный, в скомканных чувствах. Кружил у телефонов, поставленных теперь во всех комнатах, поочередно прожигая их взглядом, как будто оттуда мог появиться ответ, что такое Сюзи и они вместе.
Стоило ей позвонить, у него камень спадал с души. Взволнованный, он собирался к ней, но скоро мрачнел, колебался, не желая ехать, и тут же, чувствуя, что не ехать не может, впервые в жизни впадал в состояние отчаяния и ярости одновременно. Мало того, он помнил, что он зависимый от нее сотрудник! Это было уже трудно. Но их двусмысленные отношения накалились так стремительно, что он быстро забыл хотя бы об этой проблеме.
Сюзи не старалась быть с ним чужой и холодной, а, напротив, внимательной и теплой, но это получалось у нее, как у немецких стюардесс, улыбку которых Саша запомнил на всю жизнь. Она выпивала с ним бутылку вина в интимной обстановке, звала его в постель, а после, дав время одеться, отправляла домой. Вся процедура занимала не больше часа. И не то, чтобы Сюзи была занята, обязанности звали ее куда-то бежать, чем-то руководить. Она отводила Саше два часа в неделю, а затем предлагала исчезнуть из ее жизни, ничего не объясняя и никогда не оправдываясь. Это была та совершенная форма любви между двумя свободными людьми, к которой в нешуточной борьбе, изломав друг об друга арсеналы оружия, наконец добралось современное поколение. Саша и раньше был знаком с этими исканиями - они не казались ему оскорбительными. Но от Сюзиной комфортабельной, цивилизованной любви он чувствовал поднимающийся изнутри холод, напряжение и испуг. Захватывая его, они мешались с его беспомощными попытками что-то ей доказать, все-таки что-то отстоять... Ее любовь вызывала у него содрогание. Что из того, что он оставил ее ради Кэти? Она и бровью не повела. А просто выгребала из него все самое лучшее - столько, сколько хотела, - рассматривала на ладони, а потом спокойно разжимала пальцы. Тогда он почувствовал, что она не просто его не любила, она, к тому же, что-то сделала с ним...
- Сюзи, - он посмотрел на великолепную кожу ее лица, нежную, женственную, которой могло подойти все, что угодно, только не очки в черной оправе, перечеркивающие лицо пополам, - как ты думаешь: женщина рациональна?
Она смотрела на дорогу и молчала. Если бы она взглянула на него, Саша бы понял, что на сегодня он уже перебрал. Обычно он понимал это независимо от ее взглядов, но он был раздражен, потому что она держалась все еще стойко. Он понял, что ненавидит ее спокойствие, хочет ее крика, чтобы она сделала что-нибудь по-человечески.
- Сюзи, - повторил он свой провокационный вопрос, - ведь женщина рациональна и у нее одна задача, верно?