Всё это означало, что хотя обитаемая зона и имела форму кольца, она не вращалась для создания центробежной псевдогравитации. Направление «вниз» было параллельно оси корабля, к его корме, а не к закруглённому краю обитаемого модуля. Вагончик Аарона стремительно летел по плавно искривляющемуся пути вдоль периметра обитаемого тороида; кривизна транспортной трубы была настолько мала, что, вероятно, не создавала никакой ощутимой центробежной силы. Хорошо: тем полнее будет иллюзия.
Я частенько погружал транспортные кабины в сферические голограммы, изображающие то, что можно бы было увидеть, стань мой лишённый окон корпус прозрачным.
Возможно, сегодня это зрелище будет особенно уместно. Если Аарон задумается над тем, как незначительна единственная человеческая жизнь в масштабах космоса…
Высоко вверху, в направлении движения Арго, я изобразил полное звёзд небо. В реальности свет этих звёзд сдвинут фиолетовым смещением в рентгеновский диапазон до полной невидимости, но я сделал на него поправку и вернул им их природное Герцшпрунго‑Расселово великолепие. Прямо над головой, в зените, сверкала Эта Цефея, наша цель, до которой всё ещё оставалось больше шести лет по корабельным часам. Я заставил её совершенно неестественно мерцать, чтобы её было легче заметить в окружении всё ещё знакомых созвездий. Но несмотря на это яркий Денеб, расположенный на небе неподалёку от Эты Цефея, хотя в реальности в более чем полутора тысячах световых лет позади неё, отвлекал внимание от цели нашего полёта.
Моя камера в кабине отметила, что глаза Аарона ненадолго задержались на Большой Медведице, потом проследили линию, образованную двумя крайними звёздами Ковша к имитации Полярной звезды. Аарон вырос в северном Онтарио вдали от огней больших городов и был одним из немногих людей на борту «Арго», кто ещё знал этот фокус.
На уровне глаз моё вмешательство в звёздный пейзаж было минимальным; здесь я показывал звёзды так, как они выглядели вокруг корабля на самом деле: звёздная радуга, фиолетовая вверху и переходящая в красную внизу. Под ногами у Аарона картина была похожа на ту, что наверху: звёзды, смещённые в диапазон радиочастот, я вернул в видимый спектр и показывал в их натуральном цвете. Я, однако, не стал никак выделять Солнце, находящееся в точности в надире. Ни к чему сейчас оглядываться назад.
Аарон закрыл глаза.
— Чёрт возьми, ЯЗОН, выключи это. Я и без того чувствую себя достаточно мелким.
Я рассеял голограмму; вагончик как раз подкатывал к станции — маленькой площадке, закрытой со всех сторон искусно высаженными деревьями.
— Прости, — сказал я. — Я хотел, чтобы ты, так сказать, увидел всё в перспективе.
— Оставь людскую психологию людям.
Ой!
Он выбрался из вагончика, и я сразу же увёл его к месту следующего задания: подобрать ботаника и его возлюбленную и отвести их в сосновый лес.
Аарон потянулся. Широкие полосы газонов разделяли этот «спальный» уровень на блоки квартирных модулей. На лужайке сейчас было 319 человек — кто‑то куда‑то шёл, кто‑то совершал утреннюю пробежку, четверо перебрасывались «летающей тарелкой», большинство остальных просто лежали, впитывая кожей свет дуговых ламп, установленных высоко под потолком.
Аарон неспешно зашагал по травянистой тропинке, шаркая ногами и засунув руки в карманы. Он ходил этим маршрутом столько раз за прошедшие два года, что знал каждый изгиб тропы, каждую выбоину в дёрне, даже не глядя под ноги. Запрограммирован, сказал бы я; вторая натура, сказал бы он.
Уже подходя к квартире Ди, он заметил одну из моих камер наблюдения, торчащую на суставчатой штанге из центра клумбы с яркими жёлтыми подсолнухами.
— ЯЗОН, — сказал он, — ты упоминал на дознании, что у Ди не было близких родственников на борту «Арго». Это правда?