Со мной маме трудно. Летом (двадцатого июня — у меня есть свой календарь, чтобы каждый день знать, какое число) мы едем в гости на день рождения маминой подруги. За город, в дом на одну квартиру, который называется «коттедж». Там много комнат, мало мебели и совсем нет книг. Я хочу пойти в дальние комнаты, чтобы поискать научные книги или хотя бы телевизор, но меня выводят на улицу. «Иди, побегай с ребятами». На улице — скучный подстриженный газон, пластмассовая горка, много разбросанных игрушек. Бегают дети. Кто-то хлопает меня по спине и кричит: «Догоняй!». Я отхожу в сторону. Скучно, скучно. Возле ограды, где трава нормальной длины, я вижу небольшое гнездо рыжих лесных муравьёв (род формика, семейство муравьи). Вот это интересно! Я сажусь на корточки и начинаю наблюдать. Вскоре ко мне подходит мальчик старше меня. «Ты чего?» — спрашивает он. «Муравьи», — говорю я. И начинаю рассказывать, как здорово у муравьёв всё устроено, ведь у них есть разные профессии, они умеют находить дорогу домой, и свои гнёзда они строят так, что те не промокают даже в самый сильный ливень и отапливаются гниением веточек, из которых построены, поэтому в муравейнике даже зимой тепло, а наука, которая изучает муравьёв, называется мир-ме-ко-логия. Мальчик слушает и всё больше хмурится. Прямо как мама, когда я начинаю ей рассказывать что-нибудь интересное и научное. Вдруг мальчик вскакивает, начинает расшвыривать муравьиное гнездо ногами и прыгать на нём. Я говорю «прекрати» четыре раза. Три — обычным голосом и четвёртый раз — очень громко, так, как со мной разговаривают, когда я не хочу отрываться от книги. Мальчик только смеётся — и продолжает. Тогда я беру ракетку для бадминтона, которую мальчик принёс с собой, и бью его ребром ракетки по лицу. И снова. Не очень сильно — так, чтобы было больно, но не было сотрясения мозга. Дальше становится невыносимо шумно: мальчик вопит, зажимает нос и его утаскивают под мышки, меня тоже уводят, и все страшно громко кричат. В углу гостиной я сажусь на корточки и закрываю уши ладонями, и так сижу, пока мама не увозит меня домой.
«Почему ты меня постоянно позоришь? Всякий раз — что-нибудь да случается! С тобой невозможно никуда выйти! Зачем ты разбила тому мальчику лицо до крови?» «Затем, чтобы он прекратил разрушать муравейник. Я ему четыре раза сказала «прекрати», но он не понимает слов, потому что он злой и глупый». «Господи, какой-то муравейник!» «Не какой-то. Он убил муравьёв и разрушил их дом. Тебе бы не понравилось, если бы наш дом разрушили, а нас убили». «С тобой чокнуться можно! Ну что о тебе подумают?» «Мне неинтересно, что обо мне думают другие люди». «Просто чокнуться можно...»
Врач называется психоневролог (пси-хо-нев-ро-логия — это набор наук, которые изучают поведение человека). В кабинете много игрушек (скучно) и компьютер с замечательно большим экраном (интересно), и довольно любопытные схемы и таблицы на стенах про развитие детей. Я их рассматриваю, читаю и задаю разные вопросы. С врачом, молодой и красивой, интересно разговаривать: она мне рассказывает про нервную систему человека, а я ей — про то, чем бабочка-капустница отличается от бабочки-боярышницы и какие бывают виды галактик (спиральные — как наша, эллиптические и неправильные). Врач смотрит мои рисунки в альбоме, который мама принесла с собой, и спрашивает: «Это что?» «Это наша Солнечная система. Солнце, Меркурий, Венера, Земля...» «А это?» «Клетка листа берёзы под микроскопом. Я её нарисовала по памяти, поэтому получилось не очень похоже». «Может, вы нам какие-нибудь таблетки выпишите?» — спрашивает мама. Уже в третий раз. «Какие вам таблетки? — врач смотрит на маму поверх очков. — Ребёнок совершенно здоров. Она хорошо идёт на контакт, распознаёт эмоции, у неё очень разносторонние интересы, феноменальный для её возраста словарный запас, отличная память. Интонацию подкорректируете с логопедом. Вы в детсад, так понимаю, не ходите?» «Какое там». «Вам надо в какую-нибудь группу для одарённых детей, а потом в специальную школу, там ей будет проще общаться со сверстниками...» «Да где ж в нашем городе специальная школа?» «Возможно, придётся организовать домашнее обучение». «Эдак она вообще одичает».
С логопедом у меня не складывается. Логопед, крупная женщина с волосами цвета морковного сока, предлагает мне подражать звукам, которые издают разные животные: корова, кошка, собака, коза. А ещё — подпевать детским песням, которые она включает на магнитоле. Я объясняю, что при всём желании не смогу правильно изобразить мычание коровы, потому что у меня по-другому устроены гортань и голосовые связки, а вместо детских песен прошу включить «Времена года». «Очень упрямый характер, — говорит логопед маме. — С ней невозможно договориться, всё поперёк. Вам надо к психологу, а может, и к психоневрологу». «Мы там уже были», — вздыхает мама.