— Ты ищешь меня или просто выехала прогуляться? — спросил я.
Наверное, в голосе у меня было что-то такое, что заставило ее воздержаться от язвительного ответа. Она просто сказала:
— Я искала тебя.
— Ну, теперь, когда ты меня нашла, можешь ехать дальше. Мне хочется побыть одному.
— Хорошо, — ответила она и начала разворачивать Занзибар. — Ты собираешься поехать с нами на одиннадцатичасовую службу?
— Если я и поеду, то на своей машине.
— Ладно. Увидимся позже. — Она пришпорила лошадь — Занзибар понеслась быстрее ветра. Если бы у меня было с собой ружье, я с удовольствием всадил бы заряд дроби в ее породистую задницу.
«Ну что же, — подумал я, — все нормально». Мое самочувствие несколько улучшилось. Я начал прохаживаться, разминая мышцы, затем слегка пробежался, с удовольствием втягивая в себя холодный утренний воздух. Какой роскошный рассвет и сколько удовольствия получаешь, когда начинаешь утро вот так, с легкой пробежки по упругой влажной земле, с повышения в крови уровня эндорфинов, бета-блокираторов и еще Бог знает чего. Целый час я провел, выделывая курбеты, ходя на голове, не задумываясь, зачем я это делаю, и испытывая дикий восторг.
В заключение я забрался на высокое дерево на границе нашего участка. С него открывался восхитительный вид на территорию клуба «Крик». Какое-то время я сидел на дереве, испытывая ни с чем не сравнимую радость погружения в детство. Потом я спустился вниз и еще немного пробежался. Приблизительно часам к десяти я почувствовал, что так устал физически и так воспрянул духом, как никогда в жизни. Даже похмелье как рукой сняло. Меня вдруг понесло к соснам, которые отделяли участок Стенхопов от «Альгамбры». Пот тек с меня ручьем, удаляя из организма токсины.
Я пробежал через луг, сердце колотилось как бешеное. Добежал до вишневой рощи и до сада, где совсем недавно мы с Сюзанной разыграли нашу сексуальную драму.
Наконец я рухнул на мраморную скамейку и огляделся. Импозантная статуя Нептуна все так же стояла в конце бассейна, но теперь в руках у морского бога появился бронзовый трезубец. «Ты только посмотри…» Я заметил также, что изо ртов всех четырех рыб у ног Нептуна бьют фонтанчики, а вода от них собирается в огромной морской раковине, уже оттуда попадая в вычищенный до блеска бассейн. «Черт побери…»
Я встал и нагнулся к фонтану, который не работал по меньшей мере лет двадцать. Упав на колени, я умылся водой из раковины, затем провел рукой по ее поверхности. «Да, Фрэнк, дела у тебя идут…»
Я набрал в рот воды и выпустил ее струйкой на манер каменных рыбок.
Мое внимание привлек шум за спиной. Я обернулся. Футах в тридцати от меня на тропинке, которая вела к дому, стояла женщина в платье в цветочек и в розовой шляпке, с накинутой на плечи белой шалью. Она также увидела меня и застыла как вкопанная. Можно себе представить, как выглядел человек, плескающийся в фонтане в грязном спортивном костюме, с взъерошенными волосами. Я выплюнул остатки воды и сказал:
— Привет.
Она повернулась и пустилась бежать со всех ног. В какой-то момент она обернулась, чтобы узнать, не гонятся ли за ней. Женщина выглядела лет на сорок пять и была плотного телосложения, со светлыми крашеными волосами. С утра она уже успела густо накраситься, видимо, ей пригодились краски, которыми красят пасхальные яйца. Даже в праздничном пасхальном платье она выглядела безвкусной простушкой. Но в целом она была неплохо сложена. Правда, мне не нравится этот тип, я предпочитаю американский стандарт, к примеру, мою Сюзанну. Но, проведя все утро в занятиях, свойственных больше дикарю или ребенку, я понял, что нахожу нечто крайне сексуальное в этой раскрашенной бабенке с ее большими грудями и задницей. В какой-то степени она напомнила мне Венеру из «храма любви».
Она все еще поглядывала из-за плеча, не бегу ли я за ней. Вероятно, мне следовало представиться, но, сообразив, что она из семьи Белларозы, я решил, что делать этого при таких обстоятельствах не следует. Я уже собирался покинуть чужой участок — как и полагается уважаемому адвокату и джентльмену, — но в эту минуту мне вспомнилась победа, одержанная над Сюзанной, и я опустился на четвереньки и зарычал.
Женщина побежала еще быстрее, потеряв по дороге свои туфли на высоких каблуках.
Я поднялся на ноги и вытер рот рукавом куртки. Славно повеселились. Возможно, мой поступок не совсем вписывается в рамки нормального поведения, но не мне же ставить медицинские диагнозы себе самому. Я прогуливался вдоль бассейна, когда заметил на другой стороне кое-что новенькое. Я подошел поближе и увидел, что это гипсовая статуя. Такие дешевые украшения часто можно встретить в итальянских парках, рядом обычно помещается статуя розового фламинго.
Приглядевшись, я понял, что статуя изображает Деву Марию, на руках у нее младенец Христос. Соседство христианского символа с языческим богом морей показалось мне странным. Богоматерь, нежно обнимавшая своего младенца, совершенно не воспринималась в обществе полуголого бога с поднятым вверх трезубцем — они просто противоречили друг другу.
Я вспомнил, как поразило меня нелепое сочетание этих двух культур, когда я был в Риме. Наш экскурсовод, напротив, нисколько не смущаясь, восхищенно рассказывал нам о статуе Богоматери, на пьедестале которой резвились голые нимфы.
Я решил тогда, что сами итальянцы являются одновременно и христианами, и язычниками. В них сочетаются жестокость и милосердие, католичество и религия Древнего Рима. Словно кто-то ошибся, насадив религию, чуждую этой стране и этому народу, которому по темпераменту больше подошло бы язычество.
Получается, что Фрэнк Беллароза, восстановивший трезубец у Нептуна, нуждался и в том, чтобы иметь где-то рядом символ любви и надежды. Ему нужно было и то и другое. Интересный факт.
Послышался яростный лай собаки, доносившийся от дома и становившийся все громче. Я предпочел размышлять о причинах этой озлобленности у собаки где-нибудь в другом месте. Может быть, я был сумасшедшим, но глупым я точно не был.
Я побежал в сторону Стенхоп Холла. На бегу я понял, что страшно проголодался: я ведь ничего не ел со вчерашнего дня. Собаки, а их было не менее двух, тем временем уже догоняли меня.
Я прибавил ходу и как вихрь пронесся через сосны, разделявшие наши участки. Но и здесь я не снижал темпа, так как понимал, что собаки и охранники, которые бегут за ними, могут увлечься и продолжить погоню на моем участке.
На моем пути лежал небольшой пруд — как раз сюда Сюзанна собиралась переносить свою конюшню. Не долго думая, я нырнул в холодную воду и быстренько перебрался на другую сторону. Следопыт, как вы помните, из меня получился никудышный, но зато я, оказывается, хорошо владел техникой запутывания следов.
Я продолжал бежать, но слышал, как за спиной у меня заскулили собаки, на берегу пруда потерявшие след. Я подозревал, что собаки преследовали меня вместе с охранниками, но убедился в этом только сейчас, когда услышал звук ружейного выстрела. Я инстинктивно прибавил ходу. Когда все запасы глюкозы, адреналина, эндорфина и всего прочего были израсходованы, я упал на землю, замер и прислушался.
Полежав несколько минут, я встал и осторожно начал пробираться сквозь кустарник. В какой-то момент я достиг тропинки, которая вела к калитке на Грейс-лейн. Я пошел по ней и вскоре увидел сквозь разросшиеся вишневые деревья сторожевой домик Аллардов. По моему разумению, охранники не стали бы так далеко углубляться на чужой участок, поэтому я шел не спеша. Как однажды кто-то изрек, нет большего счастья, чем побывать под пулями и остаться в живых. Я чувствовал себя великолепно, лучше всех на свете. Жаль только, что я не мог рассказать о случившейся со мной истории. Вот в чем я действительно нуждался, так это в друзьях, которые с удовольствием выслушали бы рассказ об этих приключениях. Можно было бы рассказать Сюзанне, но она уже перестала быть моим другом.
Я вошел в наш дом со стороны сада и по настенным часам в кабинете понял, что неверно оценил время. Одиннадцать часов уже прошло, и Сюзанна уехала на службу в церковь. Я снова осознал, что теперь меня это совершенно не трогает. Всегда приятно бывает понять, что какие-то вещи вас больше не волнуют, но в следующий момент, как правило, вы начинаете лихорадочно соображать, что же вас все-таки волнует.