Услышав рог, Тимея вышла из своей каюты, где, укрывшись белым бурнусом, сладко спала несколько часов кряду. На палубе она надеялась отыскать отца, который бодрствовал всю ночь, ни разу не зашел в каюту и, что самое странное, не выкурил за это время ни одной трубки. Ночью на судне огня не зажигали, чтобы, не дай бог, не привлечь внимания турецких часовых.
Тимея чувствовала, что ей нужно как-то загладить свою вину перед Тимаром, и первая окликнула его, попросив рассказать, чем замечательны места, мимо которых проплывала сейчас барка. Сердце подсказывало ей, что она многим была обязана Тимару.
Синий рассвет застал барку вблизи Оградины. Стоя у борта, Тимар показывал Тимее исторические памятники восемнадцативековой давности, мимо которых они проплывали. На крутой скале была высечена скрижаль, которую поддерживали два крылатых ангела в окружении дельфинов. На ней воздавалась хвала деяниям священного императора Трояна.
Тимар протянул Тимее подзорную трубу, чтобы она смогла прочесть высеченные строки.
— Я не знаю этого языка! — сказала Тимея.
Надпись была сделана по-латыни.
Когда на сербском берегу скрылась из вида гора Штербец, барка вошла в скалистое ущелье, вновь суживающее русло Дуная до пятисот футов: извилистое русло реки, теряющееся в опаловом тумане, было зажато отвесными, высокими скалами. Из расщелины скалы с высоты не менее тысячи футов бил серебряный родник, похожий на тонкий солнечный луч. Рассекая дымку тумана над водой, он прямой струей падал в Дунай. Скалы шли сплошной стеной. Вдруг они раздались, и в этот просвет на минуту открылся вид на совсем иной, цветущий край со стройной белой колокольней вдали. Там, за этой колокольней, была Венгрия.
Тимея не отрывала глаз от чудесного ландшафта, пока скалы снова не сомкнулись, закрыв от взора прекрасный край.
— Мне кажется, — заговорила Тимея, обращаясь к Тимару, — что мы идем по длинному тюремному коридору в страну, из которой нет возврата.
Чем выше поднимались скалы, тем темнее становился Дунай, и, как бы в завершение суровой панорамы, на берегу разверзла огромную пасть глубокая пещера, по обеим сторонам которой протянулись редуты.
— Вот и пещера Ветеран! — сказал шкипер. — Здесь сто сорок лет назад триста человек с пятью пушками сражались сорок дней против целой армии турок.
Тимея только молча покачала головой.
— А сорок лет назад, — продолжал Тимар, — на этом самом месте наши отряды снова сразились с турками. Под здешними скалами армия Осман-паши потеряла более двух тысяч убитыми.
Тимея нахмурила тонкие брови и таким ледяным взглядом смерила шкипера, что у того отпала охота похваляться военными подвигами своих соотечественников. Прикрыв рот шалью, Тимея отвернулась от него и скрылась в каюте. До самого вечера не показывалась она на палубе.
Из окна своей каюты девушка видела, как мимо проплывали руины древних крепостей, одинокие, потемневшие от времени пограничные сторожки, покрытые лесом скалы Клиссуры, как надвигались на судно громадные утесы, разрезавшие воды Дуная, как мелькали изрезанные трещинами склоны Бабагая, прислушивалась к шуму водопада у знаменитого Тресковацкого порога. Тимею не заинтересовала история восьмигранной крепостной башни, обнесенной боевой стеной с тремя бастионами. Это была знаменитая крепость Галамбоц, с которой связано предание о красавице Цицелле Розгони, о гибели Жигмонда — короля венгров — и поражении мадьярского войска. Всего этого Тимея так и не узнала.
Собственно говоря, оба скалистых берега на всем своем протяжении принадлежали истории двух народов, которым нелепая судьба предначертала долгую вражду. И все бои между ними начинались с поединка на этих скалах. Железные ворота — не что иное, как длинная катакомба, хранящая кости тысяч и тысяч воинов.
Тимея не покидала своего убежища ни в этот, ни на следующий день. Склонившись у окна над альбомом, она рисовала пейзажи, сменявшиеся за бортом медленно плывущего судна.
Прошло трое суток, прежде чем барка достигла устья Моравы, впадающей в Дунай.
В дельте Моравы расположился Сендрё. На тридцати шести башнях этого города-крепости в последнее столетие развевались поочередно то флаги с изображением девы Марии, то знамена с турецким полумесяцем. Крепостные стены этого города побурели от пролитой крови сражавшихся здесь армий.
Чуть поодаль виднелись полуразрушенные стены древней крепости Кулич, на вершине горы высились руины замка Рама. Вокруг него — сплошные надгробные памятники.
Но любоваться древностями и вспоминать былую славу народов, некогда населявших эти места, было сейчас недосуг: путешественников ждали новые испытания.