— Ваше Величество! — поспешно воскликнул тот и с виноватым видом бухнулся на колени.
— Макс, — жестко сказал Людовик, — ты преклоняешь колени с грациозностью раненого кабана.
— Да, Ваше Величество.
Людовик нашел то, за чем приходил, что хранилось в запертом маленьком ящике его стола, и направился к выходу. У двери он оглянулся.
— Необходимо, чтобы каждый подданный уважал своего монарха.
— Да, Ваше Величество, — сказал Макс, грустно думая, что теперь все будет по-другому, когда Его Высочество стал Его Величеством.
Тут Людовик внезапно улыбнулся.
— Но для меня будет более чем достаточно, если ты станешь проявлять обычные твои ко мне знаки почтения. И я хотел бы также, чтобы дерзости твои тоже впредь не превышали нормы.
— О, да, Ваше Величество!
Макс счастливо улыбнулся и встал. Людовик со смехом затворил за собой дверь.
Ему не терпелось увидеть Анну-Марию. Ждать пришлось больше часа. Жорж ввел ее в кабинет и неохотно оставил их одних. Одета она была, как и положено, во все черное, от черного монашеского платка, покрывающего голову, до длинной черной атласной юбки, что закрывала ее маленькие ножки. Она была бледна и выглядела очень усталой. Под глазами, опухшими от слез, выделялись черные круги.
Она поклонилась ему, и он подумал, что это не ради соблюдения формального этикета, а чтобы не встречаться с ним взглядом.
Он взял ее за руку.
— Ты выглядишь очень несчастной, Анна-Мария.
— Да, ты прав, — проронила она, не поднимая глаз, — я очень, очень несчастна. Мы желали ему смерти.
— Нет! Это совсем не так.
— Буквально за несколько мгновений перед тем, как это случилось, мы думали об этом.
— Ты имеешь в виду наш тогдашний разговор? Но, если ты вспомнишь, я сказал, что никогда не желал ему зла. И вся моя жизнь подтверждение этому. Анна-Мария, вспомни, что плели про меня все это время. Да Боже мой, одного кивка моего было достаточно, чтобы Карла давно уже убили, и я сидел на троне.
Она знала, что это правда. Если бы герцог Орлеанский желал смерти короля, Карл был бы в могиле уже много лет назад. Но если они не согрешили действием, то в мыслях-то уж согрешили точно.
— И все же мы желали ему смерти, — грустно повторила она.
Он покачал головой.
— Нет и еще раз нет. Если бы я желал смерти Карлу, я бы позволил ему умереть тогда в Италии. Это было очень легко, и никто не смог бы меня ни в чем обвинить. А вместо этого, я многократно предупреждал его об опасности, умолял отступить, я сражался и положил тысячи жизней, чтобы спасти его. И после этого ты говоришь, что я желал ему смерти.
Ему показалось, что ее лицо немного прояснилось. Она вздохнула.
— Да, ты прав, твоя совесть чиста. Но не моя. Он был моим мужем, он умер, а я не в силах заставить себя искренне горевать. Вот в чем мое несчастье.
— Но разве это твоя вина, что он умер? Он сам в этом виноват.
— Кто знает. Я была замужем за ним, а любила тебя.
— Анна-Мария, ты устала, ослабла и понапрасну терзаешь и изводишь себя. Его все равно уже не вернуть.
Она отвернулась от него и подошла к окну.
— Разреши мне вернуться в Бретань.
Он подошел к ней и повернул лицом к себе.
— Почему ты хочешь оставить меня сейчас, когда скоро, очень скоро мы оба станем свободными. И мы можем быть счастливы. Разве мы этого не заслужили после стольких лет страданий? Мы заслужили это, — повторил он твердо. — Ты была ему верной женой…
Она покачала головой.
— Я дала ему так мало, очень мало. Ему была нужна совсем другая жена. И не надо было поднимать огромную армию, чтобы повести невесту к алтарю.
— Но теперь все кончено, все позади. Что теперь тревожит тебя?
— Между нами всегда будут стоять мой мертвый муж, по которому я не могу искренне скорбеть, и твоя живая жена.
— Но Жанна теперь не может быть нам помехой. Я получил от Папы заверения, что он скоро пришлет официальный документ, аннулирующий мой брак.
Она повернулась к нему и в первый раз посмотрела в глаза.
— Мне так жалко бедную Жанну. Вся ее жизнь прошла среди боли и отчаяния. А еще эти насмешки придворных. Я не представляю, есть ли еще в мире такой жестокий и готовый зубоскалить по любому поводу двор, чем во Франции. Жанна, милая, добрая Жанна.
— Анна-Мария, мы любим друг друга, но сможем быть вместе только в том случае, если ты тоже захочешь этого. Неволить я тебя не собираюсь. Прочти это письмо. Оно пришло от Жанны сегодня утром.