В доме Фэрбразеров на втором этаже ярко горели свечи, несколько штук были вставлены в люстру. Следующий дом, его, был, конечно, в полной темноте, и пока он пытался сообразить, где Айрин хранит свечи на случай всяких неожиданностей, он во второй раз за этот вечер проехал мимо своей подъездной дорожки. Но в клуб он не вернется, нет уж, ни за что. Он и вообще-то стал туда заглядывать, сдавшись на уговоры сестры Анни. Вот темное окно мисс Маршии Поуп, он поравнялся с ним, и до него донесся запах ее оливкового дерева, массивного, как здание банка.
Тут же стоял и банк, лестница за его дверью вела в кабинет, где он принимал больных, над тремя окнами было написано черным с золотом: "Доктора Стрикленд и Стрикленд, приемная". Он проехал мимо. Лунный свет лился сквозь дымку на площадь, освещая ряды магазинчиков на той стороне, тонкие, как спички, столбы, которые поддерживали жестяной навес над тротуаром, маленький универмаг с резными украшениями на крыше, которые напоминали раскрытые бумажные веера в руках у акробатов. Он стал медленно объезжать площадь. В черной чаще деревьев смутно угадывалось здание суда и тюрьмы с железными решетками окон, и только вытертые чугунные ступеньки блестели под луной. Дальше стоял давно закрытый кинотеатр, все лампочки из его названия были вывернуты, остались лишь пустые патроны, которые складывались в слово "БРОДВЕЙ". Флагшток перед новым зданием почты казался перисто-размытым, точно след пролетевшего реактивного самолета. Возле пожарного депо не было старенького "бьюика" — начальник пожарной команды укатил домой.
Что держало его здесь, кто не пускал домой? Он медленно ехал по пустынной площади дальше. В ее центре, где днем как попало парковались легковые машины и фургоны, был вознесен бак водонапорной башни, бледный, как воздушный шар, который вот-вот улетит. В баке что-то клацало, потому что и с водой этим летом тоже были перебои, — глухой, прерывистый стук то усиливался, то затихал, но доктор уже его не слышал. Повернув машину, он увидел на ярко освещенном пространстве лежащего ничком мужчину, обесцвеченного луной.
Он направил на него свет фар, и одежда его окрасилась золотисто-желтым. Казалось, он проспал весь день на ложе из цветов и сплошь покрылся их пыльцой, казалось, он и сейчас еще спит, зарывшись в цветы лицом. Он был весь в пыли хлопковых семян.
Доктор Стрикленд резко затормозил и вышел. Застучали его шаги — единственный звук в тишине города. Мужчина приподнялся на руках, напомнив доктору тюленя, и посмотрел на него. Вся голова его была в потеках крови, казалось, это следы сетки, сквозь которую он прорвался. Распухший язык вывалился изо рта. Но доктор узнал это лицо.
— Стало быть, ты жив, Дейв? Все еще жив?
Медленно, едва ворочая языком, Дейв проговорил:
— Спрячьте меня.
И тут же изо рта его хлынула кровь.
Остаток ночи больные доктора звонили ему по телефону — всё хроники. На рассвете позвонила Ева Дакетт Фэрбразер.
— Угнетенное состояние? Еще бы ему не быть угнетенным! — в конце концов рявкнул на нее доктор. — Я бы на месте Германа ушел подальше во двор и застрелился!
"Сентинел", принадлежащий Горацию Дакетту, который был и его редактором, выходил по вторникам. В следующем номере на последней полосе доктор прочел заголовок: "ДВОЕ УБИТЫ ОДНИМ И ТЕМ ЖЕ ДОЛОТОМ ДЛЯ КОЛКИ ЛЬДА. СТРАННОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ В НЕГРИТЯНСКОЙ ЦЕРКВИ".
Заканчивая в столовой завтрак, доктор пробежал заметку.
В субботу вечером у нас в городе в толпе перед негритянской церковью были ранены острым предметом — судя по всему, долотом для колки льда — рабочий маслобойни, принадлежащей семье Фэрбразер, и местная служанка; оба раненых — негры. И он, и она скончались. Мэр Холдена Герман Фэрбразер не усматривает в этом инциденте проявления расовых противоречий.
"Я не вижу никаких оснований для тревоги", — заявил он.
Считая жертвы этого печального происшествия, в Холдене за выходные дни произошло три смерти. В воскресенье разбился на своем новом мотоцикле Билли Ли Уоррен-младший; его немедленно отправили в больницу в Джексон, но по пути он умер. Он был старший сын миссис Билли Ли Уоррен (шоссе № 1). В Джексон он поехал к своей невесте, но его мотоцикл на огромной скорости врезался в фургон, который вез на север индеек ко Дню Благодарения (см. рассказ свидетеля на стр. 1), и он скончался от тяжелых множественных травм.
В результате расследования обстоятельств первых двух смертей начальник полиции Холдена Кертис Стабблфилд (по прозвищу Ковбой) установил, что Руби Гэдди, молодой женщине 21 года, было нанесено тяжелое телесное повреждение на глазах толпы прихожан в церкви Святого Слова Божьего в субботу вечером, в половине десятого, когда она выходила из храма после окончания службы.