Розы отцвели, многолетники тоже. Но растущие вокруг кусты мирта, багряник, кизил, китайское сальное дерево, гранаты пестрели яркими красками, точно игрушки. Больная груша уже облетела. За упавшей стеной диких астр, которые никто не подвязал, расхаживали по траве два дятла, самец в одном конце сада, самка в другом, они клевали упавшие плоды прямо сквозь пылающие листья, казалось, плоды нарочно не собрали и оставили для птиц, чтобы они могли найти их и съесть. Наверное, дятлы жили здесь круглый год, но замечал он их только осенью. Он был уверен, что Сильвия наблюдала за птицами. Когда они летали по саду, ее глаза следили за ними. Вот самец расправил крыло, роскошное, как шкура зебры, и повернул к доктору голову с красным хохолком.
Доктор Стрикленд допил кофе и взял свой чемоданчик. Надо идти к Герману и Еве Фэрбразер, все остальные больные не легче. Сейчас во всем Холдене, подумал он, без врача может обойтись только одна мисс Маршия Поуп — так, во всяком случае, она сама считает.
Чей это голос?
А я и говорю жене: "Кто тебе мешает встать и выключить? Тошно тебе без конца смотреть на его черную рожу, так никто тебя не неволит, да и слушать, чего тошно слышать, тоже. У нас пока еще свободная страна".
Вот тогда-то, сдается мне, я и надумал, чего надо делать.
Я мог бы, говорю, найти, где в Фермопилах живет этот нигер, которому подавай рабочий день не длиннее, чем у белых. Мне это раз плюнуть.
Ничего не скажу, может, это потому для меня труда не составляет, что я живу поблизости. Хотя и тебе небось дорога туда известна: может, и тебе приходилось туда затемно наведываться. Кто туда не ездит, особенно как приспичит. Верно я говорю?
Над филиалом банка вывеска светится, ее даже ночью не гасят, там цифры показывают который час да какая жарища стоит. Когда показывало без четверти четыре и 44 градуса, это я на грузовике шуряка моего проехал мимо — кто ж еще. Шуряк, он доставку позже начинает.
Оставишь, значит, позади Четыре Угла и гони прямиком по шоссе Натана Б. Форреста[14] на запад, мимо "Излишков и остатков военного имущества" до того места, где стоянка для машин и трейлеров "Не забывай нас" кончится, а вывески "Все для рыболова", "Подержанные запчасти", "Фейерверки", "Персики", "Сестра Пиблз, читаю судьбу, даю советы" еще не начнутся. Но не заезжай в город, сверни с шоссе. К его дому дорожка вымощена.
У него свет горел — можно подумать, он меня ждал. На гараже, ишь ты! Машины его в гараже не было. Уехал — все торопится еще чего урвать, чего мы ему урвать не даем. Я-то думал дома его застукать. Ну да ладно — выбрал дерево, схоронился за него. Придется подождать, да я ведь на это шел. Жара, правда, стояла такая, что я все опасался, как бы кому из нас не растаять, прежде чем я доведу дело до конца.
А вот решусь я или не решусь — это еще вопрос.
Знаю все, что вы знаете, о Козле Дайкмане из Миссисипи. Кто о нем не знает. Козел, он послал губернатору письмо, пообещался, если его выпустят, приехать и такую пальбу поднять, что этот нигер Мередит[15] даст деру из университета и дорогу туда забудет. Старикан Росс подумал-подумал, да и ответил ему: а ты дело говоришь. Я не Козел Дайкман, в тюряге не сижу, и от губернатора Барнетта мне ничего не надо. Вот разве что пусть потреплет по плечу за мои сегодняшние труды. А не хочет, и не надо. Чего сделал, я сделал за ради себя самого, потому что нет больше моего терпежу.
Едва услышал — колеса зашуршали, я уже знал, кто едет. Он самый, больше некому. Мой нигер катил в новехонькой белой машине по дорожке к гаражу, в гараже свет горит — ждут его, но он до гаража не доехал, остановился: видать, не хотел будить своих. Он самый. Только он фары выключил, ногу из машины высунул, встал — темный против света, — я сразу понял: он. Он это был, я знал это точно, вот как сейчас знаю, что я это я. Знал, хоть он и спиной ко мне стоял, так он затих — прислушивался. Никогда его не видел ни до, ни после, вообще никогда его черную рожу не видел, только на карточке, а живьем нет, никогда и нигде. И не хочу его видеть, на кой мне его видеть, и надеюсь никогда его не увидеть, а значит, и не увижу. Если только не спасую.
Значит, с него и начну. Он все так же стоял против света, затих, ждал, спина его в упор смотрела на меня, как священник смотрит, когда орет на паству: "И за тебя Христос на муки шел?" Да, с него.
Вскинул ружье, прицелился. Выстрелил, да это давно уж было решено, и теперь ни ему, ни мне ничего не изменить, пусть даже и в самой малости.
15
Джеймс Мередит — американский борец за гражданские права. В 1962 году потребовал зачислить его в Миссисипский университет, но губернатор штата Миссисипи Росс Барнетт (1898–1987), невзирая на решение суда, отказал Мередиту. В университете начались беспорядки, для подавления которых были вызваны войска. Лишь тогда требование Мередита было удовлетворено.