Возможно, мелькнула у нее безумная мысль, он хочет, чтобы она ела там, где он будет следить, не посягнет ли она на столовые приборы или старинный фарфор.
Однако, когда Фейт, войдя в кухню, увидела, что Нэша там нет, она почувствовала... Нет, не разочарование, совсем другое. Скорее облегчение, что он дал ей возможность спокойно поесть в одиночестве. Она так устала, его присутствие было ей невыносимо.
Но, открывая холодильник, Фейт убедилась, что ошиблась, так как в дверях появился Нэш.
— Спаржа и лососина, — прошептала она, бросив взгляд на оставленный для них ужин. Глаза ее мгновенно наполнились слезами. Склонив голову, чтобы Нэш ничего не заметил, она часто заморгала, пытаясь унять подступающие рыдания.
Любимые блюда Филипа.
Фейт поняла, что, несмотря на мучивший ее голод, она не в состоянии проглотить ни кусочка.
Дрожащими руками, прикрыв дверцу холодильника, она сказала:
— Я передумала, мне не хочется есть. При других обстоятельствах взгляд Нэша, выражавший откровенное недоумение, мог бы ее позабавить, но не теперь. Когда Фейт направилась к выходу, легким движением скользнув мимо, он перегородил ей дорогу.
— Хотел бы я знать, в какую игру ты собираешься поиграть, — начал он угрожающим тоном, нахмурив брови.
Фейт чувствовала, что теряет самообладание. День оказался слишком длинным и трудным. Сначала ее распирало от гордости и волнения из-за ответственного поручения Роберта, потом — шок при встрече с Нэшем. Мучительные воспоминания, неумолимо возвращавшие ее в прошлое, и потрясение, испытанное ею от поцелуя Нэша, — все смешалось в ней, создавая ощущение нереальности происходящего.
— Я вообще не знаю, кто тут собирается играть и во что, но это не я, — бурно запротестовала Фейт дрожащим от напряжения голосом. — Из нас двоих скорее ты этим занимаешься. Зачем ты сюда приехал? Почему захотел здесь остановиться? Ведь это не предусмотрено соглашением, заключенным Робертом с попечителями.
— Для сотрудницы, относительно недавно приступившей к своим обязанностям, ты прекрасно разбираешься в делах шефа, — парировал Нэш. Она поняла, что вспышка гнева только подчеркнула ее уязвимость. — Как я понимаю, ты не просто служащая, правда, Фейт? И почему, думаешь, я здесь оказался? — Тон его резко изменился. — Неужели ты действительно считаешь, что, зная о твоем присутствии в особняке, я позволю тебе делать все, что тебе заблагорассудится? Особняк отделан и украшен практически бесценными архитектурными элементами. Кроме того, здесь антикварные безделушки, очень дорогие картины, гобелены, камины. Я легко назову несколько из них, за которые не обремененный принципами и совестью строитель выложит не торгуясь тысячи фунтов, стоит их только снять и вытащить из дому.
Фейт сознавала правдивость того, что он говорил. Нэш может считать, что она способна на такое преступление. От волнения у нее начался озноб. Прежде чем растерянная Фейт отважилась на какие-либо объяснения, Нэш снова пошел в атаку, но с другого фланга.
— Интересно, расскажешь ли ты Роберту о том, что вымаливала у меня поцелуй? — осведомился он язвительно.
— Что? Но я... я не делала этого, — возмущенно запротестовала Фейт. Кровь бросилась ей в лицо.
— Ты лгунья, — усмехнулся он. — «Поцелуй меня» — были твои слова. Хотя, конечно, тебе свойственно отрицать все свои прегрешения.
Лицо Фейт стало пунцовым от обиды и унижения, в памяти всплыло вызывающее сейчас отвращение воспоминание. Она действительно думала о том разговоре много лет назад, но чтобы произнести эти слова... Она ведь не сказала, не могла сказать их вслух? Или все-таки сказала? Возможно, Нэш прочел ее мысли, что, говоря откровенно, нельзя сбросить со счетов.
— А теперь ты собираешься обмануть меня, доказывая, что поцелуй не доставил тебе удовольствия, — издевался он.
Это замечание явилось последней каплей в чаше ее терпения.
— Я не намерена больше говорить об этом, но если тебя интересуют мои ощущения, то удовольствия я не получила, — резко заявила Фейт.
— Вот как?! Но существует лишь один способ проверить, правду ли ты говоришь.
Нэш не позволил ей оставить за собой последнее слово. В его взгляде светилось торжество — он загнал свою жертву в ловушку. Когда он следил за Фейт, как голодный лев за добычей, она, вся сжавшись, думала, что ничто на свете не заставит ее больше ввязываться в словесные баталии с этим человеком. Он никогда не позволит ей победить.
— К счастью для меня, в «Хэттоне» не предусмотрена камера пыток, — презрительно бросила Фейт.