— Что ты говоришь? Какой брак? — Фейт была ошеломлена. — Нет! Никогда! Это невозможно! — Сердце, как бешеное заколотилось в груди. Голова кружилась, она отказывалась верить своим ушам. Но, несмотря на потрясение и панику, она могла, как бы со стороны наблюдать за собственными эмоциями и реакцией на происходящее.
Нэш заговорил снова:
— А я думаю, что это не только возможно, но и очень важно. Мы обязаны вступить в брак. У нас просто нет иного выхода.
Фейт почувствовала, что ей не хватает защитных бастионов, которые обеспечил первый шок, через них уже проникали другие эмоции, причиняющие боль и невыносимые страдания. Она не желала ни впускать их, ни признавать.
— Но почему? — В ее дрогнувшем голосе слышались панические нотки. — Мы вовсе не должны...
— Мне не совсем понятна твоя реакция. — Нэш посмотрел на нее с иронией. — Ты же могла забеременеть!
Фейт, закрыв глаза, судорожно вздохнула. Нет, не может этого быть.
— Неужели ты предлагаешь нам вступить в брак из-за ребенка, которого, скорее всего, не будет? — спросила она.
— Существует возможность, что ты будешь носить моего ребенка, — сказал он твердо. — Кроме того... — Он подошел к окну и холодно произнес, повернувшись к ней спиной: — Теперь мое мнение о тебе не имеет значения. Я следую собственному моральному кодексу. Возможно, с точки зрения современных норм это устаревший кодекс, но такими были нравственные принципы Филипа, а во многих отношениях он оказал большее влияние на мое формирование как личности, чем родители.
Сделав паузу, Нэш резко повернулся, застав Фейт врасплох: она не успела поглубже спрятать боль, отразившуюся в ее глазах. Не обращая внимания на это выражение муки на ее лице, Нэш продолжил:
— Вот если бы ты была более опытной...
— Хочешь сказать, что мы обязаны пожениться только потому, что я оказалась девственницей? — Фейт с недоверием уставилась на него. — Но это давно устарело, Нэш.
— Для тебя, полагаю, так и есть. Но в соответствии с моими нравственными нормами это правильно, и я твердо намерен жениться на тебе.
Фейт глубоко вздохнула.
— А если я откажусь? — Упрямо задрав подбородок, она бросила вызов его решению манипулировать ею.
— Я не позволю тебе, Фейт, — объявил Нэш, подкрепляя свое намерение ледяным взглядом.
Фейт показалось, что она катится в пропасть отчаяния.
— Можно и позолотить пилюлю. Напомни себе, что ты замечательно разыграла козырную карту — я имею в виду твою пресловутую девственность — и что мое состояние значительно превосходит состояние Ферндауна, хотя, должен сказать, я гораздо крепче буду держать его в руках и лучше охранять, учитывая твое мастерство по этой части.
Обиженная Фейт хотела высказать ему свое возмущение, но не могла произнести ни слова. Она даже не могла вздохнуть, как после нокаута.
У нее начался озноб, но дрожала она не от страха, а от гнева, ярости, унижения... Как Нэш осмеливается так издеваться над ней? Ей хотелось плакать, кричать, броситься на него, дать выход своим эмоциям. Но, усилием воли взяв себя в руки, она спокойно сказала:
— Но ведь ребенка может и не быть. Нэш с едкой иронией взглянул на нее.
— Потому что ты занималась этим первый раз, да? — с издевкой спросил он, наблюдая, как покрывается краской ее лицо. — Как я уже говорил тебе, это еще не все.
— Я знаю. Ты хочешь сделать это потому, что я была девственницей, — повторила уныло Фейт, сознавая, что в ее голосе звучит недоверие. — Но, Нэш... — Она с трудом подыскивала слова, чтобы передать свои ощущения. — А если бы я уже лишилась невинности? Что, если ты вообще ошибаешься насчет моей девственности?
— У тебя, кажется, начинается истерика, — резко бросил Нэш. — Наверное, это перевозбуждение, ты слишком остро реагируешь...
— Я слишком остро реагирую? — взорвалась Фейт. Почему она всегда волнуется и с трудом подыскивает аргументы, когда спорит с ним? Все очень просто: он принял решение и не собирается уступать.
Но она не обязана соглашаться с его планами и выполнять его приказы. Она — свободный человек. И может, выйдя из этой комнаты, сесть в автомобиль и...
— Даже не думай об этом, — предупредил Нэш, как будто прочитав ее мысли, и загородил дверь. — Завтра утром мы станем мужем и женой, — повторил он. — И я сделаю все необходимое, чтобы наше бракосочетание не сорвалось. — Он слегка пожал плечами. — Вообще меня удивило бы, если бы ты вдруг подняла шум. В конце концов, ты уже дала мне понять, что тебе нужно, твои желания не тайна.