— И ради этого ты пожертвовала жизнью брата? Только для того, чтобы он не мог соединиться с возлюбленной? Насколько велика твоя эльфийская гордыня? — вызверился принц, невольно копируя интонации и выражение лица своего отца. Такого, каким он был когда-то.
Эльнираэль невольно отшатнулась, ей почудилось, что за спиной Людвига появились тени вора, эльфа и ведьмы. Словно рука легла на плечо императора, и холодный пристальный взгляд волчьих глаз сверкнул из-под тёмных ресниц. Снова… Даже смерть врагини не избавила королеву от страха, что она вернётся. Пусть даже не в собственном облике, а переродившись в свою внучку или правнучку. И снова заберёт самое близкое существо…
Нет. Просто почудилось — поняла она через мгновение. Перед королевой стоял не муж её, а сын. И никого не было рядом с ним.
— Готовься к свадьбе. Можешь выходить из покоев, но дворец ты не покинешь.
Принц поклонился матери и отвернулся.
Шорох платья и неизменный аромат цветов. Королева хотела сказать что-то ещё и подошла так близко, что Мир всей поверхностью спины чувствовал тепло её тела. Так было всегда — она непостижимым образом умела наполнять всё своим присутствием. Но на этот раз принц не собирался подчиняться.
Подождав немного, она ушла.
Мираэль разжал кулаки. Медленно подошёл к окну, выглянул… уже стемнело. Тем лучше. Сняв с пояса нож, принц закатал рукав и надрезал кожу. Крови нужно было совсем немного. Только чтобы зов ушёл правильно. Он же не маг, приходится пользоваться тем, что есть всегда — силой крови.
— Лунный! Ты мне нужен… — позвал, роняя каплю в холодный вечерний воздух.
И радостно улыбнулся, когда в лицо ударил ветер, поднятый огромными крыльями.
— Помоги мне ради отца. — Перебираясь на спину дракона, попросил Мир. — Без тебя не справиться.
Я проснулась от громкого назойливого мяуканья. Раздавались сии на редкость противные и гнусавые звуки прямо над ухом. Я лежала на животе и перед собой наблюдала только подушку в белой льняной наволочке, пахнущей лавандой и хлебом. Попытка нашарить наглую скотину и выбросить её в окошко провалилась. Скотина заткнулась, увязнув зубами в руке. А я подскочила на месте и завертела головой, пытаясь разобраться, где нахожусь. Богатый опыт подобных пробуждений подсказал, что не дома. Можно расслабиться. И избавиться от кота.
Повторное пробуждение было приятнее. Запах свежего хлеба и женский смех определённо нравились мне больше кошачьих воплей.
Ещё бы перевернуться… боль в спине была неожиданно сильной. Зато память освежила. Нежные объятия горной кошки вспоминались очень живо. То, что было после — смутно. Кто же меня подобрал?
Кое-как перевалившись на бок и убрав с лица растрепанные волосы, я принюхалась к мешанине запахов, наполняющих комнату. Проникали они через дверной проём, закрытый светлой тканевой занавеской. Из кухни и со двора, вероятно. Я же находилась в спальне. Единственное окно было плотно завешено тёмным покрывалом, широкое ложе рядом с ним аккуратно застелено. Я же лежала на лавке у стены. И кот явно лишь недавно убрался с моей подушки. А шерсть оставил.
— А-чхи!
О. Сиритка. Бронзовая кожа светлого оттенка, вытянутые к вискам синие глазищи и чёрные с синим отливом коротко обрезанные волосы. И крылья, сложенные за спиной и странно гармонирующие с белым шерстяным платьем. Вопрос всего один. Откуда она тут взялась?
Девушка меж тем сияющим вихрем влетела в комнату и громко начала что-то рассказывать, радостно улыбаясь и жестикулируя. Вот только я не понимала ни слова.
Она же была вся во власти эмоций и в слушателе не особо-то и нуждалась. По крайней мере, ухитрилась несколько минут не замечать моей растерянной улыбки и попыток остановить поток её речи. Да и потом бы не заметила…
Мой спаситель был низкоросл, рыже-бородат и так широк в плечах, что в дверь пролезал только боком. Особенно это впечатляло при явно нестандартной ширине дверного прохода, в который свободно могли пройти рядом два не особенно тощих мужчины. Хотя, возможно, проблема была в огромном топоре, висящем у него за спиной. Рукоять этого чудовища грозно возвышалась над плечом гнома.
— Инта!
Сиритка закрыла рот, оборвав фразу, и с сияющей улыбкой бросилась на шею бородачу. Тот смущённо хмыкнул, осторожно погладил её по крыльям кончиками пальцев. И улыбнулся мне, демонстрируя дырки от выбитых зубов.
— Ты извини, волчица. Инта она дикая. Забывает, что её язык кроме меня тут никому и не ведом.