– Да уж, страшно представить, что за родители на свете бывают, – со вздохом произнесла Ксимена. – Барон ведь сам отправил свою дочь к лорду Айолина, а репутация последнего известна даже у нас. Хорошо хоть девушка жива осталась... А вообще лучше прекращай верить всяким сплетням, сестренка. Возможно, многие придворные дамы их и любят, однако, уверяю, пользы от этого никакой.
В дверь тихонько постучали. Получив разрешение войти, на пороге комнаты появился Илфер. Он слегка поклонился и произнес:
– Лорд Айолин желает вас видеть, хозяйка. Он жалуется, что новая кровать не подходит ему по росту.
– Что ж, значит, мой отдых закончился. Пойдем к нему, Илфер, – произнесла девушка и встала со своего места.
– Будь осторожна, Кси. Не забывай, что хоть он и постоялец, но все же цаски опасны, – напутствовала ей Филомена.
После разговора сестер прошла неделя. Дождь резко прекратился через два дня и гости не раз успели насладиться знаменитыми Гольфийскими источниками. Что до лорда Айолина, то Ксимена спустя эти семь дней могла бы дать отличную характеристику его личности, нежели это прежде сделала её сестра, если, конечно, допустить, что молодая хозяйка хотя бы в мыслях сумела назвать своего гостя надоедливым и невыносимым. Каждую ночь всю неделю госпожу Нивес ждал вызов от лорда Айолина. Высокородный цаски жаловался практически на все, что его окружало: на окно, испещренное большими щелями, из-за чего оно впускает в комнату холодный воздух, на мыло с плохим запахом, что лежало в его ванной, даже на неизвестно откуда взявшихся ночных мотыльков, летающих вокруг светильника. Периодически мужчина задевал что-нибудь своим хвостом. Мебель каждый раз приходилось менять. А однажды он даже срезал своей пятой конечностью часть стены. Бедный Илфер провел полдня в дороге, но все же сумел привезти из ближайшей деревни, Гольфи, местного ремесленника. К вечеру того же дня стена была отремонтирована.
Ксимене Нивес под конец даже стало казаться, что на её лице навсегда застыла маска кротости и смирения. Каждый раз, переступая порог комнаты номер тринадцать, ей приходилось вежливо выслушивать гневные жалобы великого лорда, кивать в такт его речи и улыбаться, не давая своему раздражению вырваться наружу.
Что до самого цаски, то окружающие заметили, что всю неделю он находился в каком-то странном возбужденном состоянии, постоянно где-то бродил и что-то высматривал. Чувствительная мисс Олва Кард один раз даже приняла его за призрака молодого человека, сбросившегося с самой высокой скалы Аргавского хребта из-за неразделенной любви к прабабке госпожи Нивес, о которой ей рассказала горничная, закрепленная за гостями из седьмого номера. Однако ошибка юной мисс была тут же осмеяна остальными людьми. Никто из них даже предположить не мог, что гордый лорд цаски способен на любовь. «К кому-то живому», – остроумно при этом добавил мистер Йохан Ладвик. Впрочем, эта шутка не возымела большого эффекта, что очень обидело её автора.
На седьмой день старшая госпожа Нивес не выдержала и рассказала о ночных вызовах младшей сестре.
– Тут и думать нечего! Он испытывает тебя, Кси, – уверенно высказалась на этот счет Филомена. – Знать бы ещё, какова будет награда за это испытание.
Молодая хозяйка не нашла, что ответить сестре. Тем же вечером в довольно мягкой форме она упрекнула лорда Айолина в том, что он слишком часто пользуется её добротой, когда в гостинице полно слуг. Количество «несчастных» случаев и жалоб с его стороны значительно уменьшилось.
9
Однажды днем случилось как-то старшей госпоже Нивес остаться наедине с мистером Йоханом Ладвиком. Компания людей, каждый из которых умудрился обнаружить в ближнем своем источник неиссякающих добродетелей, удалилась в сторону купален. Лорд Айолин исчез из поля зрения молодой хозяйки сразу, как только закончился завтрак. Теперь их у цаски было целых два: ранним утром вдвоем с Ксименой и в десять в компании гостей, однако в обоих случаях ел он довольно мало.