Ксимена, просидевшая все время рассказа на большом камне, ожила и посмотрела на одинокую фигуру синеволосого мирту.
– Ваша история достойна сочувствия, мистер Ладвик. Но право, я теряюсь в догадках, зачем же вы рассказали её мне? – спросила она его.
– Потому что, увидев вас впервые на ступеньках «Золотого дымка», я влюбился навсегда. Нет слов в языке, чтобы описать мои чувства к вам. Я уверен, что вместе мы сможем обрести счастье, ещё неведомое ни одному существу в нашем мире. Госпожа Нивес, Ксимена, – произнес мужчина прерывающимся от волнения голосом, – согласны ли вы принять мою руку и мое сердце, а также все имущество, что есть в моем распоряжении?
Глядя на стоящего перед ней на коленях мирту, девушка впервые в жизни покраснела до ушей. Ей и раньше поступали подобного рода предложения, однако ни одно из них не было столь романтичным, и все они без сожалений были отвергнуты.
– Я подумаю, – тихо ответила она и, встав с камня, медленно побрела в сторону гостиницы.
Молодой хозяйке стоило больших усилий не побежать домой, подобрав края платья, что было бы весьма неприлично.
– Я буду ждать своего приговора через неделю на этом самом месте в это же время, – только и успел произнести мистер Ладвик ей вслед.
Будь Ксимена Нивес юной придворной леди, едва вышедшей в свет, она бы тотчас приняла его предложение. Однако ей были не свойственны поспешные решения, и она всегда тщательно обдумывала ситуацию, пытаясь отрешиться от чувств, вызванных обстоятельствами. Обдумывая предложение гостя, она медленно шла к «Золотому дымку», надеясь, что мирту не придёт в голову её догонять. Девушку смущало то, что мужчина, почти неизвестный ей, настолько обнажил свою душу, рассказав даже ту часть своей биографии, о которой в приличном обществе говорить было стыдно. Однако весьма польщенная таким доверием госпожа Нивес не могла не отметить, что рассказано далеко не все и подана история была в самом выгодном для Йохана Ладвика свете. В частности он только вскользь упомянул о своей офицерской жизни, о том, как получил звание поручика. Что же касается чувств, то Ксимена не могла никак выявить, любит ли её мистер Ладвик на самом деле или же сделать предложение ей мужчину принудили обстоятельства. В силу своей неопытности в делах сердечных молодая хозяйка решила сильно не задумываться на эту тему и сохранить предложение своего гостя втайне от остальных. А через неделю она решительно, но мягко откажет мистеру Ладвику в притязании на её руку. Госпожа Нивес была тверда в своем убеждении, что не стоит искать себе мужа среди постояльцев.
10
Помещения для слуг были расположены на первом этаже «Золотого дымка» в правом крыле здания. В комнатах с левой стороны проживали горничные – по трое в каждом номере, в тех, что справа – лакеи. Исключение были старшие горничные и лакеи, заслужившие себе право иметь отдельную спальню, а также семейные пары, как, например, Илфер и кухарка Элоиса, имеющие небольшой домик неподалеку в горах.
В прошлый сезон две хорошенькие горничные-близняшки получили из дома худую весть о том, что их матушка заболела, и сразу же после отъезда гостей они покинули «Золотой дымок» навсегда. Чтобы компенсировать потерю рабочей силы госпожа Нивес намеревалась найти им замену, однако в Гольфи нашлась лишь одна незамужняя девушка, мечтающая уехать из деревни – Пия. Спустя два дня после поисков Ксимены новенькая уже въезжала в комнату, где раньше жила Тэя с близняшками, и трудилась наравне со всеми. В своей соседке девушка нашла приятную собеседницу и близкую подругу, которой можно доверить все свои самые сокровенные секреты и вместе перемыть косточки гостям, чем они и занялись, как только у них выдалось свободное время.
– Как тебе мистер Коваль и мистер Иссин? – спросила подругу Пия, ложась на кровать.
Время близилось к ночи, и, после того как девушка дала миссис Арлей снотворного, в сумеречную пору неприятности тревожили лишь бедного Илфера, который на этот сезон решил специально остаться в гостинице. Лакей находился уже не в том возрасте, чтобы по темноте каждый раз бежать из своего дома на зов лорда Айолина.
– Не знаю, – сморщив носик, ответила Тэя. – Они так заняты этими мисс Кард, что ничего, кроме как об их нелепом вкусе, сказать нельзя.