Она не знала, что, рассуждая именно так, постигла весь курс тактики, которому людей годами учат в военных академиях, но которая сводится к простому правилу делать не то, что противник от вас ожидает.
Смотрит Оксана в перископ на север. Смотрит туда, откуда появление противника менее всего вероятно. Смотрит в пустое поле и сама себя ругает — упрямство свое. Они все солдаты с опытом, а она-то пацанка, боя не видавшая, пороху не нюхавшая. Смотрит Оксана в оптику голубую и глазам своим плохо верит: выплывают три вертолета с севера. Морды у всех акульи, а за ними еще пять, с виду таких же, но потолще.
— Сабля, — попросила она умоляюще защиты у командира танковой башни.
— Цель вижу. Вас понял. — Слова эти рядовой Сабля произнес так тихо и спокойно, что их никто и не услышал, а почувствовали все в эшелоне только дикий рывок и хлопок, рвущий уши. Только буфера по всему поезду волну ударную через себя пропустили. Прокатился лязг по буферам и затих в последнем вагоне. И только тут хлестнул пушечный выстрел по окнам, жалобно задребезжавшим. А у Сабли автоматическое заряжание! Тут же танковая пушка рявкнула еще и еще. И гарью пахнуло, а ветер, сухой и жгучий, по лицам полоснул. У снарядов танковой пушки начальная скорость настолько жуткая, что только вот грохнуло, а уж красная точечка трассера за горизонт скрылась. Первый трассер — левее головного вертолета. Второй трассер — левее. А третий трассер слегка головного вертолета коснулся. Трассер — это пиротехническая смесь, которая в донной части снаряда после выстрела горит ярким огнем, чтоб, значит, виден был путь снаряда. Сам-то снаряд не виден. А в снаряде энергия, которой вполне хватает многотонную башню с танка сорвать и бросить ее далеко в поле. Что тому снаряду хлипкий вертолетик, пусть даже бронированный? Много ли той брони? Против пуль автоматных спасет. Против осколков. А тут снаряд бронебойный. Противотанковый. Коснулся трассер вертолета. Тряхнуло вертолет так, что лопасти винтов рубанули кабину. Тряхануло так, что в турбинах двигателей сорвало лопатки и бисером небо изукрасило. Тряхануло вертолет так, что там, где он был, вдруг оказался рой мелких обломков в диком вращении в тумане и каплях несгоревшего топлива.
— Славненько, — сказал тоненький голосочек товарища Первого.
Танковая же пушка взахлеб выдала еще одну серию, теперь уже в пять выстрелов. Целил Сабля явно во второй боевой вертолет, но не попал. Вся серия трассеров рядом прошла, вреда ему не причинив, но зацепив слегка идущий следом транспортный Ми-8. Тут прямого попадания не было, и потому вертолет рассыпался не на мелкие, а на крупные куски, и люди, барахтающиеся в воздухе, были видны. Много. Это был вертолет с десантом. Эта серия выстрелов имела еще одно приятное последствие: Ми-24, в который Сабля не попал, резко дернул вправо, столкнувшись с идущим следом Ми-8. Сабля стрелял еще. Был одиночный выстрел, потом серия из трех, снова одиночный и серия из пяти. Но больше он ни в кого не попал. Оставшиеся вертолеты рассыпались и, энергично маневрируя, ушли.
— Ай да Сабля! Ай молодец! Да я тебе персональных котлет нажарю. Сам сейчас зайчика в поле поймаю и… только очень, Сабля, не гордись. Хорошо стрелял, только куда бы ты попал, если бы товарищ Первый твое свиное рыло в правильное направление не развернул? Так я говорю, Оксана Александровна?
Не ответил на этот раз командный пункт. Гордая — решили. А Оксана сидела в слезах на полу. Ей было стыдно и обидно. Ей было обидно за этих глупых мужчин, которых только угрозой расстрела можно повернуть в нужное направление. Ей было стыдно за себя, за свой тон и за свои угрозы. Ей было жаль тех людей на вертолетах, которых убили ее приказом. Ведь можно же было просто отогнать их огнем, не убивая! И вообще можно было миром договориться. Ее мучила досада и горькая обида, а еще подступила тошнота. То ли отравилась грибами лесными, которые сама и нашла у самых рельсов, и сама же готовила Зуброву. Странно, она-то этих грибов не ела. А может, отравилась она там, в зоне смерти? Или, может, прицепилась к ней неизвестная ранее хворь?
С тяжелым сердцем возвращался Зубров к разбитому эшелону. Дым увидели давно. На дым и ориентировались. Подъехали. Горит поле.
— Командир, как же это? До эшелона полкилометра!
Зубров и сам это понимает. Неужели так обломки раскидало? Чем же это так стукнуло?
— Командир, обломки!
Потрогал Зубров обломок. Взматерился, не было в эшелоне титановой брони. Откуда?