– Ну, возможно, это и сработает. А дальше-то что. Нам ведь как-то надо с ними увязаться, – продолжал сомневаться Мишка.
– Вот тут ты зришь в корень. Но запомни: нам, главное, чтобы они остановились и до темноты здесь задержались, а дальше я им такую развлекательную программу предложу, гарантирую – про золото своё уж молодёжь точно забудет. У мужиков головой управляет не мозг, а одна штука, она в штанах находится, если ты ещё не в курсе. Это в голову человеку залезть порой невозможно, а в штаны – пара пустяков. Только ты должен мне обязательно немного подыграть. В общем, диспозиция следующая. Запоминай, как «Отче наш». Мы в ссоре. Друг с другом уже второй день не разговариваем. Спим отдельно. Я в палатке, ты – на свежем воздухе, как рыцарь, комаров кормишь. По твоему убеждению, я не права, поэтому первым на примирение ты ни за что не пойдёшь. По моему мнению, ты, вообще, не можешь ничего путного, даже анекдот какой смешной рассказать. Это потому, что ты сам – ходячий курьёз. То есть у нас налицо разлад и нешуточный. Больше злись на меня, раздувай ноздри, ну как ты это умеешь, и всё будет как надо. Я их разведу так, что они…
– Наташка, внимание, готовность номер один! – Суходольский рявкнул мне на самое ухо, да так громко, что я непроизвольно отшатнулась.
– Вот они, наши долгожданные, – усмехнулась я, вглядываясь в пригорок, с которого в облаке пыли резво летело в нашу сторону чудо японского автопрома – «Паджеро Спорт» тёмно-зелёного цвета. – Ну, что застыл, как памятник Дзержинскому, марш на позицию!
Через секунду огромные лопухи сомкнулись за широкой спиной моего напарника, но я уже лежала на надувном матраце с книжкой в руке, подставляя и без того бронзовое тело жаркому сентябрьскому солнышку, щурясь, смотрела в сторону быстро приближающегося в нашу сторону объекта…
Подмосковный посёлок Валентиновка, сентябрь 1999
– Идея провести столь необычный захват, конечно, принадлежала нашей несравненной Наталье Ростовой? – генерал сидел на открытой веранде, вольготно развалившись в плетёном кресле, всем своим видом напоминая сытого кота над миской свежей деревенской сметаны, наваленной щедро, с верхом. Рассматривая на свет рубиновое вино, налитое в пузатый хрустальный бокал, он довольно щурился от солнца и всем своим видом излучал самодовольство. – Ликвидация проведена блестяще, слов нет.
Вокруг шумели высоченные корабельные сосны, не умолкал щебет птиц, жужжали пчёлы. Для полной идиллии не хватало, пожалуй, только плеска крупной рыбы в пруду. Ну и ещё, может быть, обещанных мной Суходольскому полковничьих погон. Хотя нет – пруд, оказывается, имелся. «Небольшой такой, соток в шесть примерно», – прикинула я между делом. Но несмотря на кажущуюся добродушность генерала, что-то в его поведении настораживало и не давало мне покоя.
– Впрочем, вас, если останутся вопросы, я выслушаю потом, а сейчас, с вашего позволения, я зачитаю справку наших аналитиков. Поскольку, как я понимаю, у вас накопилось множество вопросов, оставшихся за рамками, ещё раз оговорюсь, блестяще проведённой вами операции, – генерал пригубил вино и, поставив на плетёный столик бокал, с явным удовольствием раскурил сигару:
– Итак, в июле 1941 года, как вы знаете, обстановка на Западном фронте складывалась явно не в пользу Красной Армии. Особенно на Смоленском направлении. Не будем углубляться в детали, но именно в тот момент в голове самого «страшного» наркома родилась поистине гениальная идея. Поскольку перед Смоленском, по большому счёту, наших войск было явно недостаточно, чтобы организовать серьёзную оборону города, да и учитывая изученную уже к тому времени тактику немцев, было понятно, что, мощным броском обойдя все оборонительные укрепления Смоленска, враг неминуемо устремится прямиком к Москве. Не буду загружать вас ненужными деталями, но цель в Кремле в те дни была только одна – любой ценой остановить врага. И вот, в голове Лаврентия Павловича родилась идея – используя всё многообразие доступных ему в то время средств, от радиоигр до прочих агентурных приёмов, провернуть хитроумную операцию под кодовым названием «Смоленский капкан». Берия, преследуя, впрочем, хоть и косвенно, как вскоре выяснилось, собственные интересы, предложил забросить немцам информацию об оставшихся в Смоленске ценностях. Причём таких, по сравнению с которыми меркла даже пресловутая Янтарная комната. А именно часть золотого обоза Наполеона Бонапарта, найденная в июне 1941 года, да так и остававшаяся до последнего момента в Государственном банке Смоленска.