…Морозов И.А., 1912 года рождения, уроженец Смоленска – сотрудник смоленского архива, добровольно дал согласие на сотрудничество с немцами. Активно помогал зондеркоманде Кюнсберга в её работе. Ушёл с немцами. Разыскивается органами КГБ СССР, как предатель Родины и немецкий пособник…
Я оторвала взгляд от документов, посмотрела на часы и ахнула – уже третий час ночи! А утром, в девять, мне необходимо быть у генерала с докладом. Эх, поторопились чекисты с расстрелом этого Борисова. Неплохо было бы с ним пообщаться на тему пропавших музейных ценностей. А ещё лучше, с таинственной любовницей Шварца – красавицей Еленой. Вот кто, без сомнения, обладал поистине бесценной информацией. Из архивных материалов было хорошо видно, что предатель Борисов о ценностях сообщал, в общем, без подробностей. Скорее всего, всю добытую информацию он только собирал, а тщательно систематизировала её именно Елена, после чего передавала Шварцу. Борисов же работал не более, чем простым исполнителем, осуществлявшим различные силовые акции. Так что, по большому счёту, докладывать генералу особенно было и нечего. Архивными данными подтверждается лишь то, что, собственно, нам было известно и раньше. Кроме, пожалуй, неожиданно всплывшей информации по деятельности зондеркоманды штурмбанфюрера СС Кюнсберга. Которая, кстати, и была направлена в Смоленск с задачей поиска, сбора и изъятия особо ценных документов и других материалов, представляющих определённый интерес для Третьего рейха. Так что Шварц, собирая сведения о ценностях, оставшихся на оккупированной территории, явно занимался со своей зондеркомандой на Смоленщине не «своим» делом. Если, только вся эта его борьба с партизанами не была лишь прикрытием. В результате, мы имеем в «сухом остатке» следующее: во всех изученных мною документах проходит невидимой нитью сильный интерес Шварца к ценностям, по каким-либо причинам, оставшимся на территории, оккупированной немцами, а также к лицам, участвовавшим в эвакуации оных. Причём территориально его деятельность почему-то была ограничена исключительно Смоленской областью.
Москва, Лубянка, июль 1999
– Ростова, докладывайте! – вместо обычного приветствия рявкнул генерал и это было явным признаком того, что он сегодня не в «духе».
– Из просмотренных мной архивных материалов ясно следует, что подельники Шварца буквально «по крупицам» собирали практически любую информацию о музейных ценностях, оставшихся на оккупированной немцами территории. Особенно их интересовала находка в районе деревни Богданово Колодези в июне 1941 года. О ней, кстати, нам до сих пор почти ничего не известно. Остались только показания немецкого пособника Борисова, увы, расстрелянного в 1985 году по приговору военного трибунала, и путаные показания жителей окрестных деревень, упоминающих три больших сундука и два металлических ящика, якобы обнаруженных в реке близ вышеозначенной деревни под Смоленском в июне 1941 года. Да коротенький рапорт дежурного НКВД по городу Смоленску. Лейтенант Козлов, непосредственно участвовавший в доставке ценностей в Смоленский банк, осенью сорок первого расстрелян то ли немцами, то ли НКВД. Из архивных документов это неясно. Таким образом, понять, о каких именно ценностях идёт речь, из материалов, которые удалось нам собрать, пока невозможно. Пока известно о неких трёх кованых сундуках и двух металлических ящиках. Как утверждают свидетели, сундуки и ящики на следующий день вывезли, предположительно в Смоленск. К сожалению, это пока всё, что мы имеем. А попали они в итоге в пункт назначения или нет, мы не знаем. Также нам неизвестно, имеют ли они какое-либо отношение к разыскиваемой нами колонне Смоленского отдела Главювелирторга.
– Зато известно другое, – генерал надел очки, – экспертизой установлено, что все пометки на обнаруженной описи сделаны рукой Геринга. Все, кроме одной. Авторство которой, вне всякого сомнения, принадлежит господину Шварцу. Вот, что он пишет: «…достойное пополнение Вашей коллекции уже близко. Я привезу Вам то, что так бездарно упустил из своих рук Бонапарт. Вольдемар Ш.». Специалисты полагают, что речь идёт о части ценностей, вывезенных Наполеоном из Московского Кремля во время кампании 1812 года. Хотя в попавшей к нам благодаря Ростовой, – генерал подозрительно покосился на меня, – копии описи, речь идёт лишь о банковских активах – золоте в слитках и серебряных монетах 1924 года выпуска, вышедших к тому времени из обращения. О ценностях, упоминаемых господином Шварцем, в описи нет ни слова. Почему в таком случае он был уверен, что сокровища Московского Кремля почти у него в руках? Каким образом Шварц связал находку у деревни Богданово Колодези с колонной Смоленского Главювелирторга? Вероятней всего, у него были на то веские причины, особенно если учесть, что он писал об этом не кому-нибудь, а самому Герингу?